Игорь Гергенрёдер: Редкая рыбка

Задумчивая и милая Ева узнавала о любви. Было лето, Ева жила на вилле на побережье, куда её и Лину привёз папа и уехал заниматься своими важными делами. Лина читала вслух книгу — Еве, сидящей в кресле напротив, видна цветная обложка, на ней женщину с голыми грудями обнимает мужчина с чёрной бородой и в белой рубахе. Это разбойник, он проник в замок, чтобы украсть драгоценности. Но увидев красавицу-хозяйку, так влюбился, что забыл о драгоценностях. Разбойник подхватил женщину на руки, отнёс её в автомобиль и помчался к лесу.

— Что он там с ней делал… — Лина подняла взгляд от страницы, посмотрела на Еву.

Та могла бы ответить, что догадывается. Могла сказать хотя бы, как

мальчик постарше показал ей фотографии, на которых голые мужчины и женщины «ебутся», — произнёс он о том, о чём она уже слышала и что видела на фотках, которые находила у Лины, а однажды несколько секунд смотрела на это украдкой, когда взрослые крутили видеоролик.

Она часто представляет над своей писей торчащий, как палка, член.

Мальчик объяснял — какое удовольствие, какая радость для женщины и мужчины, когда член втыкается в писю и ходит в ней вглубь и назад…

Он попросил её показать свою, она сначала не хотела, но потом всё-таки сняла шорты, трусики и показала. Мальчик потрогал писю пальцами, сказал:

— Какая пухленькая!

Раздвинул наружные губки писи, объяснил: сейчас ход закрыт и надо, чтобы член прорвал плёнку, тогда будет получаться то, что делают мужчины и женщины на фотографиях. Она смотрела на мальчика вопросительно, он спустил брюки, но по коридору кто-то шёл.

— Нас застукают! — встревожился мальчик и быстро натянул брюки, а она — трусики и шорты, пока никто не заглянул в комнату.

— Он обезумел от любви к ней и, лаская её нагое тело, желал ответных ласк, даже если бы за них пришлось умереть… — читала Лина о разбойнике и красавице.

Тут донёсся шум подъехавшей машины, хлопнула дверца, и Ева обрадованно увидела Ромула, который шёл по аллее.

* * *

Он видный осанистый мужчина с чувственным ртом, крупным породистым носом, красивыми чёрными бровями. Ромул — его настоящее имя. Густые волосы у него коротко острижены: причёска а ля Сулла, он показывал знакомым фотографии скульптур римского диктатора. Известный художник, он давно дружил с папой Евы и с нею. Сколько она себя помнит, она говорила ему «ты», звала: Ромул.

Он дарил ей карандаши, акварельные краски, учил рисовать. И всегда приносил кишмиш, финики, свежие фрукты для неё. Понаблюдав, как она рисует, он хвалил её, повторял: у неё пробивается талант, она будет художницей. И, удобно сидя в кресле возле столика со сластями, фруктами, усаживал её к себе на колени, обнимал её левой рукой. Еве было так приятно на его мускулистых ляжках! она поёрзывала по ним попкой, потиралась спинкой о его сильную руку. Правой рукой он брал из вазы на столике кишмиш, Ева, зажмурясь, открывала ротик, Ромул клал кишмиш на её язычок.

Когда он был особенно доволен её рисунком, то говорил:

— Очень мило сделала! теперь займёмся персиком… — левой рукой обнимал её крепче, она прижималась спинкой к его руке, покоясь на его коленях, он подносил к её губам спелый налитый соком персик, она, улыбаясь, откусывала — изо рта стекал сок.

Если в комнате никого не было, Ромул слизывал сок с её подбородочка, с уголков рта. И шептал ей в ушко, что он огромный страшный медведь, который поймал лесную девочку и сейчас будет её есть.

— О-о, с каким удовольствием я сейчас съем эту красивую сладкую девочку! О, какая она вкусненькая…

Его пальцы поглаживали её животик поверх материи платьица, гуляли по её рёбрышкам. Она, захлёбываясь смешком, ёжилась, а затем вся расслаблялась от удивительно нежащих прикосновений, они восхитительно щекотали её. И волновали. Левая его рука потирала её спину, пальцы массировали, пощипывали одну лопатку, другую, потирали местечко между лопатками, ласкающе проходили по позвоночнику ниже, ниже, средний палец вжимал материю лёгкого платья и трусиков меж ягодиц.

— Какие сдобненькие сладенькие-сладенькие булочки! — шептал Ромул необыкновенно волнующим голосом, пощупывал одну ягодицу, другую. — Съем, съем эту булочку! И вторую!

Пальцы его правой руки снова принимались перебирать её рёбрышки поверх материи, находили сосок, легонько сжимали его, потирали — Еве было по-новому приятно-приятно-приятно!

* * *