Иван Барков - Лука Мудищев (сборник)

И как же теперь мне обидно!

О чем ты пела в полусвете стекол

Во всеоружье этих детских чар,

И вторил соловей во тьме, и цокал,

Сближал тела, как заговор, пожар!

Но время шло, и в музыке желанья

Сходились стены за моей спиной,

Мы погружались в океан молчанья

И облачком парили над землей.

Но время шло и пенилось. И губы

Доступней становились с каждым днем,

И плакали, как дети, душегубы,

Когда в постель бросалась ты ничком.

Я отступился. Был, как мир, огромен

Рассвет, и ветер, удаляясь, нес,

Лишь искры из пылавших в сердце домен

Да темный бред распущенных волос.

Когда слезами обливаясь,

Ты раздевалась вновь и вновь,

Шептал я, губ твоих касаясь,

Возьми, возьми мою любовь!

Там в нежности твоей минутной,

В постыдном развороте поз

Мерещился мне ропот смутный

И веял сладкий запах роз.

Грозил копьем святой Егорий,

Ты раздевалась, как всегда,

Метафор, даже аллегорий

Я не чуждался никогда!

Как дышат любовью и негой,

Бессонные ангелы ночи;

Пылают, как будто два солнца,

Бездонные девичьи очи.

Как утро печально и смутно,

Какие глубокие страсти!

Там девки меня до заутра

Всю ночь разрывают на части.

Как страстно сплетали мы руки,

Ласкаясь во мгле неустанно,

Все ближе сирена разлуки,

А жизнь, как открытая рана.

Я, в прошлое взгляды бросая,

Пойму, что расстаться не больно,

Когда без умолку болтая,

Расстались с тобой мы невольно.

К чему бы ловить эти руки

И замертво падать влюбленным?

Все глуше сирена разлуки

Над морем пустым и бездонным.

Жила-была девочка… Черная масть.

С такой ведь недолго сойтись и пропасть,

Распахнуты окна в заброшенный сад,

Там звездные гроздья на нитке висят;

Ты бродишь сомнамбулой в доме моем,

И стекла хрустят под твоим каблуком.

Зачем ты себя раздеваешь при мне,

Зачем, напиваясь, ты плачешь во сне?

А в сердце все та же безумная страсть,

С такой ведь недолго сойтись и пропасть!

Как пенится хмельная брага,

И все желанья — на алтарь!

Тебя ведет одна отвага,

В любви ты раб и государь.

Над ней, лежащей без движенья,

Подъемлешь потное чело,

И вновь счастливые мгновенья

Тебе откроет это зло.

Но что тебе страстей извивы

И оскверненный сей алтарь,

Когда у ног продажной дивы

Ты снова раб и государь!..

Входи сюда же, изверг богохульный!

Сокройся, пусть никто тебя не видит.

Ты хочешь наслажденья? Вот ведь как!

Мучитель! О, заметь, что, если даже

Ты всходишь над податливой пиздой,

Из ебли может выйти только ебля.

Так не ломайся же! Спеши, исчезни,

Не дожидайся, чтобы тени падших женщин

Виденьями возникли пред тобой,

Со взорами, исполненными страсти…

Сокройся же во мне от грешных таинств,

Встань, напрягися, поспеши, исчезни,

Найди себе прибежище во мраке,

Чтоб вновь и вновь напомнить о себе!

. . . . . .

. . . . . .

. . . . . .

Какие-то носятся звуки

И бредят нездешней любовью,

С руками сплетаются руки

И льнут к твоему изголовью.

А путь наш все выше, все круче

И, сблизившись бесповоротно,

Как жребий мой жалок и скучен,

Как время твое мимолетно!

Казалось бы, что ж! Отлюбили.

Казалось бы, что еще нужно?

За все мы с лихвой заплатили

И смотрим вокруг равнодушно.

Бесцельно встречаются губы,

Насытившись вечной любовью,

И грезят небесные трубы —

И льнут к твоему изголовью!

Если б я этих ног в темноте не разжал,

Никогда бы тебе лживых слов не сказал;

Как хотелось надеяться, верить, любить

И последнюю искру в любви погасить.

Только хватит ли воли сей миг удержать?

Как хотелось мне верить, любить и страдать,

Но под вечной луной, как всегда, я солгу,

Даже если разжать этих ног не смогу!..

Когда оживает скворечник

Сквозь шелест, и щебет, и гам,