Борис Рябинин - Друзья, которые всегда со мной

И вот тот стоит перед Угрюмом щуплый (наверное, в «кукушачьи» подразделения специально отбирали таких, чтоб легче было лазать по деревьям и прятаться), напуганный до крайности (думал: сейчас расстреляют! За то зло, какое он причинил, и следовало; но — не расстреляли, отправили в тыл!). Это не тот, который продырявил ухо, но все равно Угрюм ненавидел теперь их всех. Один вид серо-зеленого мундира ввергал пса в неистовую ярость.

Так вот и пошла служба. Иногда они брали в плен, иногда противник оставался лежать на земле. Как получится. Война!

Альфред в переводе с англо-саксонского означает «охраняемый эльфами». Эльфы — духи земли, полей, лесов — видно, и вправду охраняли Угрюма-Одноуха, как охраняла прежняя хозяйка. Об одноухом псе пошла слава как о грозном истребителе «кукушек». Приятно было, что пес в свободное от службы время оставался все таким же веселым, жизнерадостным, приветливым.

— Смотри не зазнавайся, — говорил ему вожатый, такой же обходительный, молодой, любитель попеть и поиграть на гармони.

У вожатого уже были медали — «За отвагу» и «За боевые заслуги» и ордена Славы второй и третьей степени.

Однажды вызвали к генералу.

Генерал ждал к себе высокое начальство из штаба фронта а район был неспокойный, все время стреляли «кукушки»; генерал решил застраховаться, для гарантии, чтоб не вышло каких непредвиденных случайностей, приказал прочесать все вокруг, а для пущен надежности пустить собаку. И что вы думаете? Уже после разведчиков, опытных глазастых ребят, пошел Угрюм, и, пожалуйте, — «кукушка». Сидела на дереве, никто не заметил, все прошли, Угрюм заметил. С дерева хорошо просматривались и КП — командный пункт, и хата, в которой предполагалась встреча генералитета…

На этом дело не кончилось. Когда шли окраиной села, Угрюм нашел в траве стреляную гильзу от револьвера; гильза немецкая. Перед тем шли разговоры, что в наш тыл просочились диверсионные группы противника. Вожатый приказал Угрюму искать, а тот сел и принялся лаять в рожь. Вызвали отделение автоматчиков. Автоматчики залегли, приготовили оружие к бою, русский майор крикнул:

— Хенде хох! Выходи!

Три фрица поднялись из ржи и пошли сдаваться в плен (один оказался «швейк», чех). Аккуратно положили на землю автоматы, потом подняли руки. Подошел майор:

— Выкладывай, что в карманах!

Старший из немцев вынул гранату, осторожно положил. «А наш, русский, — говорил потом майор, — извернулся бы, уложил всех!»

После этого вожатый получил «Славу» первой степени — стал полным кавалером Славы. Ну, а Угрюм… ему награды не положено!

Так же трудились Урал и Урман. У каждого на счету был добрый десяток «кукушек». Из наиболее примечательных случаев следует упомянуть, как Урман нашел «кукушку» на чердаке полуразрушенного дома, а Урал — на колокольне церкви. Потом, когда война вступила в новую фазу и охота на «кукушек» прекратилась, Урал некоторое время ходил в упряжке, а Урман нес службу охраны.

Самое примечательное, что все три «У» остались живы.

Больше всего и тут повезло Альфреду-Угрюму-Одноуху: он вернулся к своей хозяйке и больше с нею не расставался. Спасибо надо было сказать вожатому: принимая собаку тогда, в Киеве, от случайных людей, он не поленился, записал номер дома и улицу, после написал туда, попросил отыскать хозяйку; ее отыскали; потом они переписывались, а когда пришла демобилизация, Альфреда-Угрюма уже ждали на привычном месте вкусная еда, подстилка и вообще все, что нужно собаке.

Не так удачно, но, в общем, терпимо сложилась послевоенная история Урала: он мирно доживал сторожем при каком-то складе.

Как провел остаток дней Урман, осталось неизвестным.

Остается добавить, что история трех «У» заимствована из хроник Центральной школы, из скупых воинских донесений и приказов.

До сего момента я очень мало говорил о лайках. Долгое время шли споры: считать ли лайку служебной или охотничьей собакой? Лайка незаменимая помощница охотника, и львиная доля добываемой в лесу пушнины приходится на ее счет. Но лайка и отличная ездовая собака. Мороза она не боится, спит на снегу, трудолюбива, вынослива и неприхотлива; словом, если разобраться, лучшей собаки для фронта не сыскать.

Когда в стране начало развиваться служебное собаководство, лайку взяли на учет клубы Осоавиахима. В других местах она находилась в ведении Общества охотников. Кое-где регистрировали и те и другие. В конце концов лайку «передали» охотникам; а когда грянула война, начали отправлять на фронт.