Борис Рябинин - Друзья, которые всегда со мной

Вышло, однако, так: от немцев схоронила, а расстаться все же пришлось. Когда вернулись наши… Надо ли рассказывать, какая была радость: после двух лет черной ночи — день, счастье, жизнь! Когда в украинскую столицу вступили освободители, загрохотали советские «тридцатьчетверки» [7] Танк «Т-34», гроза фашистской пехоты на полях Великой Отечественной войны. , улицы запрудили ликующие толпы народа, вместе с другими кинулась на улицу и хозяйка Угрюма, то бишь Альфреда. И тут сердце не выдержало. Ведь все это время ей приходилось спасать не только собаку, но и себя: гитлеровцы расправлялись с интеллигенцией, от артистов они требовали, чтоб те давали представления, танцевали и пели, увеселяли «победителей», а она этого не хотела и тоже пряталась. Теперь радость подкосила женщину. С сердечным приступом она свалилась на мостовую; ее подобрали и отвезли в госпиталь.

Несколько суток пес сидел в подвале молчком, ждал, прислушивался к каждому шороху — не идет ли хозяйка; потом начал выть. Обнаружив его, соседи удивились: пес в подвале — а они и не знали?! Кто его будет кормить? А тут как раз проходила воинская часть, на поводках собаки — это была специальная часть. «Возьмите пса, без хозяина…» — «Давайте». Поводок перешел в руки краснозвездного солдата и — прости-прощай, Киев, хозяйка… Навсегда расстался пес и со старой кличкой. Почему «Угрюм»? Вероятно, первое время тосковал, не принимал чужой ласки; а, кроме того, надо думать, после двухлетнего сидения в темной яме требовался срок, чтоб прийти в себя и обрести прежнюю живость…

Вот какие бывают удивительные истории!

Судьба-причудница сделала всех троих «У» охотниками за «кукушками». Характеры разные, и выполняли они свою работу по-разному, но одинаково старательно и успешно.

«Кукушками» еще в белофинскую прозвали вражеских снайперов, то есть сверхметких стрелков, которые, засев где-нибудь в укромном уголке, невидимые, методично, не спеша, выбирали себе цель и на расстоянии без промаха поражали ее с одного выстрела.

Борьба с «кукушками» была очень трудна. Запрячется на дерево, в густой листве — попробуй найди его. Ты его не видишь, а он тебя видит. Только покажись, тотчас возьмет на мушку и можешь прощаться с жизнью. Мгновенная, неотразимая, невидимая и часто даже неслышимая смерть. Эта смерть прилетела неизвестно откуда.

Так было, пока не появились собаки.

Чутье у собаки сказочное. И слух хороший.

Собаки «засекали» «кукушек» лучше всякого радара.

Походило на охоту с лайкой на белку или соболя в тайге, когда пушистая помощница промысловика работает верховым чутьем. Потянула носом — учуяла, подвела к дереву и облаивает…

Но имелась и существенная разница. Белка, соболь не стреляют, подходить к ним можно безбоязненно, без оглядки. С «кукушками» все должно делаться тихо, незаметно, главное — незаметно. Собаку тоже можно убить, а у снайперов ружье с оптическим прицелом. Помогало то, что фашистский снайпер почти никогда не вступал в открытую борьбу и, если его обнаруживали и он не чувствовал поддержки с тыла, спешил сдаться в плен.

Первая встреча Угрюма, с «кукушкой» едва не стала и последней. Ему просто повезло: немец-снайпер промазал, и пуля лишь просверлила дырку в ухе Угрюма; Угрюм отчаянно завизжал, облился кровью и отныне стал еще и одноух, что, впрочем, не повлияло на его характер, зато научило осторожности, и скоро одноухий пес стал мастерски производить обыск местности, не высовываясь и ловко затаиваясь за каждой кочкой, кустом, веточкой. Зажившее ухо скорчилось, сжалось и стало в два раза меньше нормального, но слух не ухудшился.

Первую свою добычу Угрюм-Одноух выслеживал вместе с вожатым двое суток. Двое суток они не спали, почти ничего не ели. Насолила «кукушка»! Троих отправили в медсанбат, двоих схоронили. Сидит где-то и — пак-пак! Как на стрельбище, так же расчетливо, точно, только на стрельбище не убивают и не ранят. Настораживая свои полтора уха, Угрюм ловил направление, откуда шли выстрелы. Местность была всхолмленная, пересеченная, впереди — там и сям колки леса, кустарник; там и засела «кукушка».

День ушел на то, чтоб незаметно подобраться ближе; а когда начало смеркаться, сделали последний рывок. На близком расстоянии Угрюм уже безошибочно чуял, где находится его враг; вожатый — тоже стрелок, дай бог каждому, — выстрелил, немец кулем свалился с дерева, тут его и накрыл Угрюм, схватил и прижал к земле.