Андрей Васильченко - Мода и фашизм

Но холода во Франции не могли быть вечным явлением. С наступлением тепла перед парижанами встала новая проблема, как привести свой гардероб в порядок. В те дни Кристиан Диор как молодой модельер трудился на Ривьере. На страницах «Фигаро» он изложил несколько перспективных идей, которые сопроводил собственными набросками. Например, чтобы сделать пальто более эффективным, он предложил использовать съемный меховой воротник и отстегиваемую подкладку из верблюжьей шерсти. Был и другой проект. Длинный отрез шерстяной материи использовался одновременно и как шарф и как «свитер», для этого на концах «шарфа-свитера» имелись специальные крючки, которые после пропускания его через шею и тело должны были зацепляться за ремень или за пояс. Эльза Скиапарелли так вспоминала наступление «плохих времен»: «Из-за нехватки кнопок и английских булавок стали использоваться звенья от собачьих цепей».

Но в сельской глубинке жить было несколько проще. Французская деревня, во многом изолированная от городской жизни, пыталась сама прокормить себя и обеспечить всем необходимым. Местная шерсть позволяла вязать хоть и не изящные, но весьма теплые носки, свитера и шарфы. В итоге это породило целое направление в моде. В Париже Раймон Дункан, ярый поборник идей «антимодернизма», призывал женщин вернуться к домотканой одежде. На его курсах постоянно обучалось до ста парижанок, которым он объяснял премудрости «подножного существования». Так, например, одно из занятий было посвящено тому, как на простом ткацком станке из выщипанной из матраса шерсти можно было сделать подобие весеннего пальто. И это не было какой-то экзотикой. Многие из горожанок не стеснялись приобретать на селе деревянную обувь, сабо. Набитые соломой сабо были очень теплыми. Крестьяне очень выгодно торговали шкурками кроликов, из которых некоторые модницы делали муфты. Этот, казалось бы, ушедший в прошлое предмет одежды вновь вернулся в обиход в оккупированной Франции.

Продиктованный новыми обстоятельствами во Франции рождался новый стиль одежды. Мода должна была соответствовать времени. Если ранее высокая мода была некой составляющей частью жизни всех парижан, то после 1940 года мир высокой моды и мир простого человека стали с центробежной стремительностью удаляться друг от друга. Новый французский стиль рождался в условиях всеобщей озлобленности и страха.

На протяжении всего периода оккупации Парижа (1940–1944) немцы постоянно проявляли повышенный интерес к высокой моде. В первую очередь они хотели перехватить новинки мира моды. Так что подобный интерес был чреватым и опасным. Даже после своего военного поражения Франция, несмотря на все усилия немецких модельеров, продолжала превосходить «страну-победительницу» в этой сфере. Национал-социалистическое руководство было откровенно озлоблено тем фактом, что влияние французской моды продолжало оставаться если не на прежнем, то все равно на очень высоком уровне.

Искры грядущего пожара тлели очень долго. В Германии все чаще и чаще стали раздаваться голоса, призывавшие уничтожить «диктат» французской моды, в делах которой продолжал заправлять Париж. Руководство рейха намеревалось устранить давнишнего конкурента. В конце июля 1940 года пять немецких офицеров появились в центральном офисе Синдиката высокой моды, где встретились с его секретарем Даниэлем Горином. Они прибыли, чтобы получить информацию о состоянии дел в этой организации. Несколько дней спустя оккупационные власти изъяли все документы, относящиеся к экспорту модной одежды. Среди прочих документов была изъята картотека, в которой содержались сведения о покупателях на внешнем рынке.

В годы оккупации Марсель Роша выработал новый стиль в женской одежде

14 августа 1940 года состоялась встреча Керля, одного из руководителей текстильного сектора рейха, с французскими промышленниками, представлявшими ту же самую отрасль. Кроме этого, представитель оккупационной администрации Хартман, который отвечал за вопросы снабжения тканями, попросил присутствовать на этой встрече «мадам Безансон» (Мэгги Руфф). Свое приглашение он аргументировал тем, что «отрасль промышленного пошива одежды высокого класса подвергается риску испытать в ближайшем будущем недостаток материала, что будет связано с предстоящим регулированием снабжения, а стало быть, присутствие одного из представителей этой отрасли было бы вполне логичным». В тот же самый месяц Люсьена Лелонга как Президента Синдиката высокой моды посетила делегация представителей «Немецкого трудового фронта», которую сопровождало несколько немецких чиновников, которые должны были ознакомить француза с решениями правительства Великогерманского рейха. «Парижская организация будет объединена с немецкими структурами, чье руководство располагается в Берлине и в Вене». Французские ателье должны были бы поставлять рабочую силу для легкой промышленности рейха, а ведущих парижских модельеров предполагалось депортировать в Берлин и в Вену, где они бы сохранили свой статус. Все крупные Парижские дома моды были бы лишены права на «несправедливую монополию в сфере моды, которая более не отвечала потребностям Новой Европы, культурным центром которой должен был являться Берлин, а не Париж».