Андрей Васильченко: Мода и фашизм

Очень популярный среди провинциальных модельеров журнал «Женский шик» специально уделил несколько полос рассказу о демонстрации коллекций Жанни Ланвин, Марселя Роша и Жака Фата. «Люсьен Лелонг явил нам коллекции, в которых собраны все оттенки парижского неба, все цветы парижских садов. Одним словом, сам Париж в его естестве».

Жак и Женивьева Фат

Во французских газетах все чаще и чаще стали появляться заметки, которые говорили о необходимости сохранения высокой моды. Словно отвечая на американские нападки, газета «Новые времена» заявляла, что «в этом году все еще сохраняется тенденция, когда новые модные идеи воплощаются в жизнь именно французскими кутюрье».

Французские кутюрье пытались защищаться, так как это был не только вопрос их благополучия, но и проблема сохранения культурного наследия. Даже если их платья и костюмы предназначались для очень узкого круга людей, то в сложившихся условиях значение имел сам факт их появления. Высокая мода становилась неким символом сохранения Францией своего престижа. Среди наиболее рьяных пропагандистов достижений французской моды был «неутомимый» Люсьен Франсуа, который использовал любой предлог, чтобы выступить в защиту французских модельеров.

Тот факт, что высокая французская мода смогла выжить в те трудные времена, в то время, когда каждый или почти каждый пытался осудить ее, произошло благодаря грамотной пропаганде и рекламе, направленной на потенциальных клиентов. Потребовались немалые усилия, чтобы убедить «леди из общества», что даже в новые времена они должны были чтить «элитарный кодекс различий», который назывался модой. Весной 1941 года многие кутюрье обнаружили, что у них появилась новая клиентура. Однако радость сменилась разочарованием. Среди новых клиентов преобладали алчные дельцы с «черного рынка».

Отличительными чертами коллекции мод зимы 1940 года стали проявляющиеся признаки того, что жизнь во Франции возобновлялась. Несмотря на то, что фешенебельный Париж не полностью оправился от ужасов войны, а многие из его обитателей так и не вернулись из южных районов Франции, Андре де Фукьер, эталон элегантности и душа большинства светских раутов, 12 октября 1940 года приветствовал повторное открытие ипподрома в Отое. Позже он написал, что это событие подстегнуло пошив одежды высокого класса и создание модных вещей, что стало спасением для тысяч мастеров. Казалось, Париж вернулся в довоенные дни. Трибуны ипподрома служили подмостками для того, чтобы состоятельные парижане и парижанки могли похвастаться друг перед другом своими дорогими нарядами. Их даже не смущало, что теперь среди них все чаще и чаще появлялись немецкие офицеры и девушки в серой форме (за этот цвет их прозвали souris grises – «серые мыши», видимо, это прозвище было «интернациональным», см. сюжет про униформу связисток). Немцы составляли на ипподроме явное меньшинство.

Конечно же, газеты не упустили случая, чтобы сообщить своим читателям об этом событии. Все статьи сопровождались многочисленными фотографиями, на которых мелькали бобровые и норковые шубки, изящные капюшоны и «астраханские шапочки». Журналисты тут же пересказали все модные сплетни, обсудили отсутствие иных пар на ипподроме (в большинстве своем они так и не вернулись в Париж), но не смогли удержаться, чтобы не сказать хотя бы пару слов о блистательных супругах Женивьеве и Жаке Фатах. Постепенно стали наполняться театры и концертные залы, но от этого события высокая мода не извлекала ожидаемой выгоды. Посетители культурных мероприятий предпочитали ориентироваться на практичную одежду, воздерживаясь от сложных нарядов. Рестораны и театры стали неотъемлемой частью «новой» парижской жизни, но они не возвратили публике былого блеска и элегантности. Вечерние наряды, казалось, исчезли как таковые. По требованию оккупационных властей вновь были открыты кабаре и мюзик-холлы, почти все они были забиты немецкими офицерами. К их великому восхищению, «Альказар» (окрещенный немецкими оккупантами как «Палас»), «Табарэн», «Фолье-Бержье» и «Казино де Париж» предложили офицерам вермахта новую, специально подготовленную программу. Ежедневно рекламировались новые развлечения, которые предназначались как для немцев, так и для парижан. Некоторые женщины весьма негативно относились к подобному «оживлению». «Чтобы наряжаться в такие трудные времена, надо совсем потерять совесть».