Элизабет Гилберт - Большое волшебство

Есть и другие инфантильные заморочки, а именно: мечта о выгодном браке ради денег, мечта о наследстве или выигрыше в лотерею, мечта о супруге-служанке (неважно какого пола), которая взвалит на себя все бытовые проблемы, пока вы на пару с вдохновением беззаботно занимаетесь чистым искусством.

Да вы что?

Тут вам мир , а не материнская утроба. Вы вполне можете позаботиться о себе, одновременно заботясь о своих творческих силах, как делают люди испокон века. Более того, если вы можете сами заботиться о себе, это позволяет уважать себя, а самоуважение полезно и для ваших произведений, оно придает им силы .

К тому же бывают времена, когда искусство может вас прокормить, но часто бывает иначе. Не надо отчаиваться, это не кризис – в потоке творческой жизни это совершенно нормальное явление. А может, случилось так, что вы пошли на риск, чтобы воплотить творческую мечту, но дело не окупилось, и теперь вы вынуждены работать «на дядю» и копить деньги, пока не настанет время для погони за новой мечтой. И правильно, так и надо. Но повышать голос на свое творческое начало и заявлять: «Ты должно зарабатывать мне деньги!» – все равно что кричать на кошку. Она не поймет, о чем вы говорите, и вы только отпугнете ее, потому что кошке не нравятся такие громкие звуки и злобно перекошенные физиономии.

Я так долго не отказывалась от основных заработков, потому что желала своему творческому началу свободы и безопасности. Источники дохода нужны были для того, чтобы, когда вдохновение не будет бить ключом, успокоить его: «Не волнуйся, дружище. Не торопись. Когда соберешься, позови, я здесь». Я всегда работала усердно и охотно, а творческому началу позволяла не напрягаться. Таким образом я стала сама себе хозяйкой, сама себе служанкой.

Сколько раз меня подмывало сказать раздраженным и вымотанным из-за безденежья художникам: «Расслабься, приятель, и просто иди работать!»

В том, чтобы работать, нет ничего позорного. Позорно другое: отпугивать собственный талант требованием взять себя на содержание. Вот почему каждый раз, как кто-то заявляет, что уходит с работы, чтобы писать роман, мне делается не по себе. И вот почему, когда кто-то сообщает, что намерен разделаться с долгами, выгодно продав свой первый сценарий, я прямо балдею, я думаю: ну-ну .

Давай пиши свой роман! Вперед, пытайся продать сценарий! Желаю от чистого сердца, чтобы фортуна тебе улыбнулась и осыпала наградами. Но умоляю, не рассчитывай на выигрыш, потому что выигрыши исключительно редки, а ты рискуешь погубить свой творческий дар, предъявляя ему такие жесткие ультиматумы.

Вполне можно заниматься искусством в свободное от основной работы время. Так я написала целых три книги – и, если бы не чумовой успех «Есть, молиться, любить», поступала бы так же до сих пор. Так же поступала Тони Моррисон [7]: вставала в пять утра, чтобы поработать над своим романом, а потом бежала на основную, реальную работу в издательстве. То же самое делала Дж. К. Роулинг – тогда еще неимущая мать-одиночка, – борясь за существование и попутно работая над книгами. И подруга моя, Энн Пэтчетт [8], делала то же самое, когда работала официанткой в «Фрайдис», улучая свободные минуты, чтобы писать. А взять других моих приятелей, супружескую пару, – оба художники-иллюстраторы, но у обоих есть и другая, основная работа. Каждое утро они встают на час раньше своих детей, чтобы спокойно порисовать, сидя вдвоем в тесной студии.

Люди делают так не потому, что им некуда девать время и силы, а потому, что творчество для них важно и ради него они готовы на всяческие жертвы.

Именно так поступают все , кроме, конечно, богатых помещиков.

На протяжении всей истории множество людей занимались искусством, улучив минутку, урывая эти крохи свободного времени, мало того, зачастую они еще и использовали ворованные материалы. (Ирландский поэт Патрик Каванах чудесно написал об этом: «Глянь только, эта краса / создана собственноручно / человеком обычным / из матерьяла подручного».)

Однажды в Индии я встретила бедняка, у которого не было ничего, кроме одного-единственного быка. Но у быка было целых два великолепных рога. В знак того, как он дорожит своим быком, бедняк выкрасил один рог пронзительно-розовой краской, а другой – бирюзовой. Потом приклеил на концы рогов маленькие колокольчики, так что стоило быку повернуть голову, и его ослепительные рога, розовый и голубой, начинали мелодично звенеть.