И Гамаюнов - Легко ли быть папой

Валя, услыхав шум, прибежала из кухни в комнату в момент, когда ушастый Мишка трещал по всем швам, не желая переходить из одних рук в другие. Рассерженная Татьяна не выпускала его, Ксенька, заливаясь слезами, кричала: "Он плохой, плохой!"

Потом на кухне, за чаем, уложив Ксеньку спать, мы говорили о случившемся. "Нужно заниматься, играя..." - утверждал я. "Но мы этот этап прошли, - убеждала меня Татьяна. - Мы же теперь идем по учебнику..." "Неужели этот материал нельзя дать в игре?" - "Как?... Нет такой методики... И потом: язык требует усидчивости, упорства". "Может быть, надо давать ей материал меньшими порциями?" - предполагала Валя. "Можно, конечно, - вздыхала Татьяна. Но нужно загружать по способностям, иначе она не научится преодолевать трудное..."

После разговора я и в самом деле стал замечать: моя дочь старается избежать трудного. Раскрываю детскую книжку:

"Ксеня, прочти вот здесь". Если слово из двух слогов -читает.

из трех - нет. "Непонятное какое-то, - тянет она и предлагает:-Давай во врачей поиграем!" "Какие врачи!-сержусь я. - Ты еще магнитофон не слушала!" "Я слушала!", - насупливается Ксенька.

Начинается длинное выяснение- сколько раз, почему только один, стыдно так лениться, нужно учиться преодолевать трудности... Дело доходит до слез... Я отправляю ее в ванную умываться, чувствуя, как весь, с головы до ног, деревянею от упрямого желания непременно, сейчас же, заставить ее:

"Иначе втянется в привычку делать все кое-как!" Ксенька возвращается, мы вместе включаем магнитофон. Идет простенький текст. Через две фразы выключаю, прошу повторить, но дочь тупо смотрит на меня: "Я не запомнила". "О каких способностях говорит Татьяна?- мелькает у меня крамольная мысль. - Не ошиблась ли?"

Заметил я и другое. В свободные минуты она начинает слоняться по комнатам, приставая к Вале с вопросами: "Мам, во что мне поиграть?" - "С куклами". - "Не хочется". - "Ну, порисуй". - "Скучно". - "Пластинки послушай". - "Надоело". - "Книжки посмотри". - "Я уже смотрела".

Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы она не заболела ветрянкой... Целый месяц-дома! Абонемент в бассейн пропал, так ни разу и не использованный. Ни в детсад, ни на фигурное катание ходить не надо (музыкальную школу мы отменили сами, обнаружив, что не укладываемся "в график"). Занятия английским отложены. Через две недели Ксенька, испещренная зеленкой, счастливо улыбаясь, заявила нам, что ей очень нравится болеть ветрянкой. Сидя в постели, она рисовала, слушала пластинки (проигрыватель стоял рядом), перелистывала книжки, просматривала диафильмы, разворачивая пленки на свет, а когда ей разрешили встать, стала разыгрывать с куклами какие-то сочиненные ею самой сценки... Она уже не спрашивала, чем ей заняться!

Так не потому ли Ксенька была такой апатичной, что деятельность, организованная нами, взрослыми, ставила ее лишь в положение исполнителя?..

Это открытие поразило меня. Как же так? Ведь я был против воспитания с "позиции силы". А тут полностью оказался именно на такой позиции. Ослепление какое-то!

Я стал медленно прозревать. Это было тяжелое прозрение.

Потому что, вспоминая шаг за шагом весь путь, который прошел, чтобы оказаться на противоположной позиции, вдруг обнаружил: поддавшись всеобщему ажиотажу, я предал не только себя. Предал своего ребенка, его еще не сложившуюся личность. В организации жизни дочери я пренебрег ее собственными интересами. Подавил в ней стремление быть самой собой. А вместе с этим - и остроту памяти, сообразительность, умение преодолевать возникшую трудность и организовать свое время. Как же легко, оказывается, перечеркнуть в себе и в своем ребенке то, что копил годами!.. Чтобы это было невозможно, видимо, следует постоянно твердить себе: у твоего ребенка-СВОИ интересы, СВОЯ особая жизнь, и не надо ее копировать с чьей-то другой.

От невеселых размышлений меня отвлекла Ксенька, пришедшая ко мне с книжкой: "Папа, почитай!" "А почему сама не читаешь?- споашиваю. - Ты же умеешь!" - "Не умею".

"Нет, неправда, умеешь!" Мне вдруг приходит в голову мысль -доказать ей это. Вспоминаю: у меня в портфеле лежит новый журнал "Колобок", забыл сразу отдать Ксеньке. Предлагаю ей игру - "Записки от Чум-Бурума". Заинтересовалась.

Отправляю ее на кухню, сам быстро пишу пять записок крупными печатными буквами, разделяя слоги короткими черточками. Четыре записки прячу в разных местах, с пятой выхожу на лестничную площадку. Звоню. Ксенька открывает. "Здесь живет Чиброва Ксения? - спрашиваю. - Ей телеграмма из Березовки от Чум-Бурума". Вручаю записку. Ксенька бежит с ней на диван, устраивается в углу. Водит по буквам пальцем, шевелит губами. На чем-то споткнулась: "Пап, а это никак не разберу". Действительно, слишком длинное слово - пять слогов! Помогаю. Наконец, дочитывает и выясняет: "секрет" в следующей записке, а она в маленькой комнате, под магнитофоном. Идет, приподымает магнитофон. Там на самом деле белеет листок бумаги. Разворачивает. Эта записка заставляет ее искать следующую... Минут через пятнадцать из последней записки она узнает: "секрет" лежит в папином портфеле.