Александр Филатов - Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.)

– Да, недаром шеф предупредил меня о том, что вы очень опытный и находчивый разведчик! – только и смог он произнести.

„Какой разведчик? О чём это он? Хотя, в интересах дела Шебуршин, вероятно счёл нужным… Консультант из будущего – вот это было бы куда точнее“, – подумал Фёдоров, но заговорил совсем о другом.

– Аппаратура при вас? – спросил Фёдоров.

– Да, конечно, всё здесь, в машине, Петер!

Не знаю, нужно ли пояснять, что резидент не знал ни имени, ни должности Фёдорова, как и тот, в свою очередь, знал о резиденте лишь то, что тот – личный резидент Шебуршина. Но, что же, в ведомстве Шебуршина и в самом деле не нашлось для этой операции хорошего профессионала? Обязательно было посылать академика – организатора нового оборонного НИИ?! Нет, конечно же, дело было совсем в другом. Прошло уже несколько лет назад, как они с Шебуршиным обсуждали операции, необходимые для преодоления реальности. Той реальности, из которой вернулся в прошлое Фёдоров. Реальности, не только уничтожившей СССР, но и призванной „очистить пространство“, до того подконтрольное русскому народу, передать его природные ресурсы под контроль внешних сил. Тех сил, которые за одно лишь десятилетие восьмидесятых потратили свыше 100 миллиардов долларов только на проработку методов психологической войны.

Планируемые тогда Шебуршиным и Фёдоровым операции были оценены ими как, скорее всего, бифуркационные. Иначе говоря, от их исхода, успеха или неудачи, зависело, по какому пути пойдёт дальнейшее развитие: вернётся ли всё опять к убийственному „курсу реформ“ или же удастся сорвать планы сил мирового Зла. И вот тут-то опыт и способности Фёдорова оказывались незаменимыми – никто кроме „консультанта из будущего“ не обладал способностью оценивать верность действий в ходе бифуркационных операций. Оценивать с точки зрения их влияния на будущее. Оценивать мгновенно…

Но было и ещё одно обстоятельство, пожалуй, не менее важное. Уже через несколько месяцев после своего „возвращения в прошлое“. Фёдорова, по его просьбе, допустили к секретным и совсекретным материалам, касавшимся Вольфа Мессинга. Фёдорова особенно интересовал период до 1943 года, когда Мессинг работал в Новосибирске. Работал, два года совершенно не появляясь со своими „психологическими опытами“ на публике. Кое-что о Мессинге в этот период, ещё в детстве, рассказывал Фёдорову его отец. В начале войны он был старшим лейтенантом госбезопасности и оказался тогда как раз в Новосибирске. Конечно, всё это открылось много-много позже. Потом, в 1973 году, в Воронеже, у Фёдорова состоялся и личный контакт с легендарным „парапсихологом“. Но главное: Фёдоров с детства знал о возможности чтения мыслей и скрытого внушения. Не знаем, как уж это так получилось,– возможно, сказалось и перемещение в прошлое, но Фёдорову удалось овладеть кое-чем из этого арсенала таких скрытных воздействий…

– А как быть с французом? Сейчас заберём или сам приедет? Хотелось бы вместе…

Резидент взглянул на „Вёрстера“, но тот сидел неподвижно, уставившись застывшим взором куда-то в пространство, и никак не прореагировал на вопрос..

По той реальности Фёдоров знал, что Гесс десятилетиями молчал потому , что был уверен, знал : англичане его убьют (сами ли или руками американцев), едва только он раскроет рот. Перед советскими властями он также не хотел раскрывать известные ему тайны. А вот „нейтральный историк – немец“ или французский журналист – другое дело. Впрочем, никакой уверенности в успехе „французского варианта“ не было. Поэтому журналиста из правой газеты „Фигаро“ следовало оповестить о возможности взять интервью у Гесса в самый последний момент. Да и в Шпандау ему следовало бы дожидаться своего „выхода на сцену“ там, и тогда где и когда ему укажут.

– Эх, сейчас бы сотовую телефонную связь… пробормотал Фёдоров, выходя из состояния отключенности от внешнего мира.

– Что вы сказали? – не расслышал резидент.

– Ничего, это я – так: пустые мечты!

– Ну, тогда – едем?!

– Едем!

________________

Мрачноватое и громоздкое, красного кирпича, построенное 111 лет назад (в 1876 году) здание вначале служило военной тюрьмой на 500 заключённых. Со времени прихода нацистов к власти в Германии (с 1933 года) строение стало сборным пунктом политических заключённых, откуда их распределяли по концлагерям. Трёхэтажная тюрьма была окружена высокой стеной со сторожевыми вышками, а снаружи от этой стены располагались ещё две линии ограждения высотой в три метра – из колючей проволоки. Внутреннее из них – под током высокого напряжения. С 1946 года тюрьму Шпандау использовали для заключения высших должностных лиц Третьей Империи. Сначала их было всего семеро, но после 1966 года Рудольф Гесс остался единственным узником этого заведения.