Юрий Нагибин - Директор

— Или вы берете меня в пробег, — говорит Марков, — или я подаю заявление об уходе.

— В пустыне и так хватает песка, Марков, — небрежно отозвался Зворыкин.

— Вы не научились уважать людей, с которыми работаете, — горько сказал старый инженер.

— Вы думаете?.. Кстати, Махарадзе завел со мной разговор о кандидатуре на пост главного инженера реконструированного завода..

— Ну а вы? — побледнел Марков.

— А я сказал, что главный инженер у нас уже есть.

— Кто же это, позвольте спросить?

— Нудный, вздорный и въедливый старикашка Марков… — И, оставив радостно ошеломленного инженера, Зворыкин прошел на трибуну.

Оглядев знакомые, родные лица, Зворыкин начал тихо, совсем не по-ораторски:

— Ну что сказать в эти последние минуты?.. Может, лучше просто помолчать, по русскому обычаю. Благодарить нам друг друга незачем. И те, кто уезжают, и те, кто остаются, вкалывали поровну И там мы тоже все вместе будем. До свидания, товарищи, до встречи. Вернемся и начнем по-современному автомобили строить — по тридцать, сорок штук в месяц!.. — Зворыкин закончил с подъемом, но реакция совсем не та, на которую он рассчитывал.

— Мало! — крикнул из толпы Сухарик.

И вся толпа как взорвалась:

— Мало!..

— Неча было огород городить!..

— Ма-ло!..

— Даешь сто машин!..

— То есть как это — мало? — растерянно произнес Зворыкин. — Нам сверху план спускают.

— А мы встречный двинем! — опять крикнул Сухарик.

И толпа дружно поддержала:

— Даешь встречный!..

— Ну надо же, как зазнались! — сказал Зворыкин улыбающемуся Махарадзе.

Из-за корпуса какого-то грузовика нежно и гордо глядели на него глаза Сани, нарушившей мужнин запрет…

…Парит в небе на недвижных крыльях каюк. Он кажется подвешенным на незримой нити. Ушастый еж выбежал на спекшийся блин такыра, замер, будто к чему-то прислушиваясь, и юркнул прочь. Краем гигантского, покрытого белой солью озера тянется караван машин.

Колесо автомашины прокладывает след по хрупкому соляному покрову, а вдалеке, плавно покачиваясь, тянется цепочка верблюдов.

Палящая жара, всепроникающая песчаная пыль, жажда наложили отпечаток на участников пробега смуглых курчавых итальянцев, французов в беретах, англичан в тропических шлемах, рослых американцев в широкополых стетсонах, русских в картузах и косоворотках… Лица обгорели и подсушились. На ключицах — следы ожогов, носы заклеены бумажкой, волосы выгорели, побурели. Но все это не способно омрачить настроение участников пробега. В машинах поют песни, играют на гитарах, баянах, губных гармошках.

Тянется, растворяясь у горизонта, караван машин…

Вот машины остановились у сухого колодца. Нестерпимо палит солнце.

Зворыкин объясняется с двумя толмачами-проводниками. Один из проводников ухватил горсть песку и ссыпал его в ладони, старается уловить направление ветра. Получив ответ, Зворыкин достал ракетницу и дал сигнал к движению в нужном направлении.

…И снова идут машины. Сбоку от колонны притормозила машина Зворыкина. Он достал бинокль, оглядел местность.

В бинокль видны два разрушенных саманных домика с края такыра, а перед ними — колодец. Зворыкин снова достал ракетницу и дал направление колонне.

Машины, взревев, круто развернулись в указанном направлении и, не нарушая строя, ринулись к долгожданному колодцу.

Машины останавливаются возле двух сломанных домиков, и люди, размахивая ведрами и фляжками, бегут к колодцу. Перед ними — мертвый, засыпанный песком водоем. На всех языках звучат возгласы разочарования, на русском — мат.

Зворыкин дает распоряжение: раздать водителям из НЗ по полфляги питьевой воды.

— Привет, — послышался в это время голос. Зворыкин обернулся.

Из низкой двери саманного домика вышел Кныш, одетый в белую, но сильно запачканную одежду.

— Кныш?.. Какими судьбами?..

— Вот видишь — встречаю вас цветами и поцелуями, — он устало улыбнулся, — трое суток не слезал с верблюда…

Видя недоумение Зворыкина, Кныш отвел его подальше от людей…

— Назначен к тебе в помощь.

Зворыкин удивленно вскинул брови.

— Не ты один учился, — добродушно сказал Кныш. — Я промакадемию закончил… Поступил в ВСНХ… Ну а в Москве, сам знаешь, автопробегу придается огромное значение.

— Ладно, — сказал Зворыкин, — будем работать.

В этот момент к нему подошел, яростно жестикулируя, французский водитель. Оказывается, у него выкипела вода в радиаторе, о чем сообщает Зворыкину переводчик.