Александр Секацкий: Размышления

И лужковские опричники перестанут быть «немцами», внутренними оккупантами, когда власть от временщиков перейдет к государевым людям, подчиняющимся не электоральной демагогии и не хитрости разума, а внятно транслируемому зову трансцендентного. В романе прекрасно показано, что хищная челядь поставленного на кормление воеводы не имеет никаких политических взглядов, поскольку политические взгляды есть нечто совершенно избыточное в случае глубокой дезориентированности имперского народа, управляемого по контракту с двойным дном. Как можно не приватизировать участки государства, прилегающие к твоим полномочиям, если единственной альтернативой будет их переход к другим приватизаторам? Когда строй настроен, фальшь невозможно прикрыть демагогией – она видна по делам, интонациям, выражениям лиц; фальшь, конечно, возникает при любых обстоятельствах вследствие амортизации всего воплощенного, вследствие первородного греха в конце концов, но она поддается исправлению, и не обязательно каленым железом, иногда достаточно взмаха дирижерской палочки, которая (в отличие от музыкального оркестра) далеко не всегда находится у Дирижера в руках, которая может оказаться у каждого в момент исполнения им строеутверждающего действия, вроде знаменитой реплики таможенника Империи – за державу обидно… Помимо правильной пропорции сословий (ее, подражая Марксу, можно назвать чувственно-сверхчувственной очевидностью разноправия), речь идет еще о ситуативном солировании исполнителей-индивидов в момент их персональной истины, в их звездный час. Не только стражи суть государевы люди, но и школьные учителя, музыканты филармоний и городских оркестров, моряки на шхунах и даже при случае жрецы судьбоносных кроликов. Сразу же приходит на ум и еще одно обстоятельство.

Варяги стали русскими только тогда, когда сама Русь превратилась в res publica в прямом смысле этого слова, в такую общую вещь , к которой разноправно причастны те социальные и этнические группы, которые в противном случае вступают в войну друг с другом вплоть до порабощения, истребления или полного обособления. Магистральным путем выхода из ситуации войны всех против всех стала гомогенизация общества, то есть приведение его к когерентному гражданскому состоянию, в котором исчезают различия классов существ, а экзистенциальный проект индивида становится единым для всех. Чаще всего мы наблюдаем синтез когерентного правового поля, которое, как показала история, отнюдь не обладает устойчивостью во времени, а напротив, имеет свой период полураспада. Другой же путь эволюции «общей вещи», именно тот, который нас сейчас интересует, проходит через имперский синтез, через поиск и обретение правильной пропорции разноправия. Этот путь, безусловно, не оптимален для культа слишком человеческого, но зато именно таким путем создаются великие произведения духа – объективного духа в терминологии Гегеля. Допустим, что не всякий сможет оценить их красоту, верно и то, что ценителей становится все меньше. Можно допустить, что красота имперской сборки сомнительна (хотя здесь, в Стамбуле, она несомненна). Но негативный смысл имперского нестроения следует осмыслить до конца. Дело ведь не в том, что варяги стали русскими, что соединились в единый народ многие «включенные этносы». Беда в том, что в условиях глубокого и длительного имперского расстройства, независимо от его причин, внутренние варяги появляются вновь и притом появляются с неизбежностью. И оттого, что это свои (этнически свои) варяги, свои «немцы», жителям оккупированных территорий ничуть не легче. Никакие разоблачения коррупционеров тут, понятное дело, не помогут, они способны привести лишь к изменению персонального состава немцев-варягов-оккупантов, ибо речь идет о своеобразном аутоиммунном заболевании социального тела. Чтобы все вернулось на свои места и замкнулось в правильной пропорции единого целого, необходима сверхзадача, ибо империя не способна существовать на холостом ходу.

В условиях непрерывной трансляции чужого социокода собственные позывные исторической идентичности легко теряются, рассеиваются – тут-то на помощь и приходит сакральная география. Ну и, разумеется, эйдос имперской столицы, судьбоносного указующего города, если таковой имеется, ведь его позывные слышны даже со стороны и уж тем более вблизи имперского реактора. Правда, вновь следует отметить, что реактор требует критической массы вещества, пригодного к воспламенению.