Павел Астахов: Наши дети. Исповедь о самых близких и беззащитных

– Зачем?

– У тебя встреча с президентом будет.

– А на какую тему? Я вроде ничего такого не планировал…

– Ну, приедешь, поговорим.

– Когда?

– 28-го.

– Хорошо, давай только я не прямо сейчас вылечу обратно, а завтра. Переночую, 27-го вернусь, 28-го приду.

Так и поступили. В воскресенье я вернулся в Москву, в понедельник приехал в Кремль. Захожу в приемную, там сидит Константин Львович Эрнст, смотрит на меня удивленно – что я здесь делаю? Мы поздоровались. Потом меня вызвали. В кабинете Дмитрий Анатольевич Медведев.

– Павел Алексеевич, у нас, как вы знаете, в последнее время очень много проблем в сфере детства. Мы создали институт уполномоченного, но нам надо, чтобы была построена система. Чтобы все государственные, общественные органы и объединения обратили внимание на эту проблему, и чтобы система начала работать. Потому что мы сейчас смотрим статистику – и преступлений против детей все больше и больше, и неблагополучие детское растет, и детские дома переполнены. Мы хотим, чтобы вы занялись этим вопросом. Готовы?

Бывают предложения, от которых нельзя отказываться. Я говорю:

– Хорошо, Дмитрий Анатольевич. Но, знаете, у меня есть не то чтобы два условия, а два пожелания. Первое: я начну работать, и начну работать согласно мандату, как ваш представитель, очень жестко. Потому что я понимаю, в чем проблема, и попытаюсь разобраться в ней поглубже. И второе: не обессудьте, но вам начнут на меня жаловаться из-за тех подходов, которые я практикую. Я как адвокат так привык. Я буду воспринимать эту историю так, словно у меня появилось двадцать пять миллионов подзащитных детей. И еще третье: можно мне все-таки каникулы догулять? Я хотел бы 11 января выйти на работу: меня семья ждет, они еще вообще не знают, что нам предстоит.

– Да, хорошо. Езжайте, пожалуйста, а 11 января на работу.

И с 11 января 2010 года я вышел на работу как уполномоченный по правам детей.

Вышел, посмотрел и ужаснулся. За что ни потяни – аборты девочек, беременности девочек, преступления против детей, преступления, совершенные детьми, детские дома… Огромное количество детских домов! В 2008–2009 годах практически ни один детский дом не закрылся. А только за 2014-й мы закрыли сто сорок восемь. Количество детей в детдомах, интернатах и домах ребенка на начало 2009 года – 140 тысяч. Число детей-инвалидов с каждым годом растет. За что хвататься? Не представляю.

И никто не может ничего подсказать. Твое направление, дорогой Павел Алексеевич, – вперед! Формируй аппарат и занимайся. Ко всему прочему мне еще предстояло 24 января, через две недели после выхода на работу, ехать в Америку на президентскую комиссию, обсуждать с американцами всякие вопросы по развитию гражданского общества, защите детей и т. п. Я тогда совсем ничего не знал об американском усыновлении, о системе агентств, которые зарабатывают на этом деньги, о том, сколько неблагополучных случаев с нашими детьми. Никто не говорил. Все это было еще впереди.

Интересно, что за полтора года до моего назначения моя жена вдруг начала мне говорить:

– Ты только посмотри, что происходит у нас в стране с детьми. Как-то надо этому положить конец! Дети пропадают, детей убивают, детей насилуют, детей забирают. Кошмар какой-то. Кто-то же этим должен заниматься!

Как раз в то время – это примерно 2006–2008 год – все стали активно показывать и рассказывать про детские несчастья. И Светлана мне с утра до вечера твердила, что кто-то должен этим всем заниматься. Я говорю:

– Подожди, ну а как быть?

– Надо ездить в детские дома!

И мы начали ездить. Побывали в детском доме, а Светлана начиная с 2006 года ездила в онкологическое отделение Российской детской клинической больницы – сейчас там создан отдельный онкологический Центр имени Димы Рогачева. Приезжала к детишкам устраивать им Новый год – с Дедом Морозом, елкой, подарками. Причем иногда это все оказывалось сопряжено с опасностью для жизни.

Однажды Света собирала детям подарки к Новому году, полную машину нагрузила – а машина новая, я только что ей купил, – и эту машину у нее трижды в течение одного дня пытались угнать. В последний раз – на стоянке возле «Ашана»: сработала сигнализация, три человека стояли и ждали, когда она придет. Они же видели, что машина женская. Хорошо, что Светлана ездила со старшим сыном, Антоном. Это грабителей спугнуло. А если бы она одна подошла, ей бы просто дали по голове и забрали автомобиль.

Я тогда позвонил на Петровку – так мне целого начальника отдела дали в помощь, и со Светланой сутки ездили милиционеры – сопровождали ее везде, разгружали детские подарки. Но от этой машины нам пришлось избавиться. В милиции нас предупредили, что у грабителей уже есть электронный ключ – они его просто скопировали, когда жена открывала и закрывала машину. Единственное, чего они не знали, – как отключить сигнализацию: у нас стояла спутниковая «Цезарь сателлит», которая блокировала двигатель.