Наука занимается сотворённым, религия занимается творцом, То есть тем, кто создал эти предметы для науки. Кстати, по этой причине, математика не может вырастать сама из себя, а вырастает из определенных заданных этим миром условий, равно как и мои логические упражнения основываются на условиях этого познаваемого мира, то есть определенной суммы допущений, как со стороны демиурга так и со стороны субъекта (в данном случае меня). (…)
Любая логика наук принадлежит и изучает то, что находится где-то здесь (в этом мире, реальности, книге), то есть они ограничены пределами мира (условно говоря оболочкой продолжающего большого взрыва) (…)
1) Бог есть, то есть это не вопрос (вопрос – есть ли мы?)
2) Вера/религия решает иной вопрос – возможно ли субъекту приблизиться к Нему (опознать/распознать его), учитывая, что Бог находится за пределами событий. (…)
Верить можно осмысленно – понимая почему ты веришь (то есть с открытыми глазами) и в этом разум вполне помогает, а можно слепо. Мне больше по нраву первый вариант. (…)
Вот немного поговорили о поэзии:
Проблема современной поэзии (а если точнее наша проблема) в том, что мы перестали заниматься собственно поэзией, а живём всякой околопоэтической хернёй. (…)
Тусовки и прочая напоминают акты каннибализма. (…)
Я говорю не о поэзии, а про наши взаимоотношения с ней, когда она становится сопутствующим пейзажем и поводом, а не тем, что она есть (естественно в моём понимании) (…)
Цель поэзии в поэзии, а цель херни в том, чтобы всё вокруг сделать хернёй. Поясняю на пальцах: есть поэзия, а есть мероприятия и действия для её популяризации, и вот когда действия становятся выше собственно поэзии – поэзия оставляет пустое место, а действия вокруг него продолжаются. (…)
Я не о формах, а про то какое значение некоторые мы придаём всему сопутствующему социальному реквизиту вокруг поэзии, забывая, что в сущности это фекалии от основного процесса (…) регулярно наблюдаю преобладание фекалий над поэзией и её внутренними смыслами – всё же основная цель поэзии не в том, чтобы облегчиться, а в том, чтобы вкусить.
Мировое противостояние не в области экономики или политики, а в области морали (и того, что каждая из сторон считает моральным). В основе лежит мораль, а далее её проекции – в экономику, политику, культуру и так далее. Сравнить подход к «деньги в рост» у авраамических цивилизаций и протестантских или латинянских. (…)
Политика, в принципе, только лишь игра, попытка увлечь нас ей – по сути лишь способ создания ещё одного инструмента для манипуляции нами. Представляется, что если бы её вдруг не стало – мы бы этого и не заметили иначе, как некоторое облегчение от внешнего давления.
Суть пятничной лекции Данилы Давыдова: региональная литературная идентичность в настоящий момент заменена стилевой идентичностью. Имеет смысл зафиксировать, чтобы следовать далее
Несколько необязательных мыслей сегодняшнего дня без всякого повода:
1) разговор о какой-либо литературной карьере (именно, как карьере) бессмыслен, поскольку лишён предмета
2) наши публикации важны нам, как подтверждение нашего существования, только некоторое время
3) это время – время возрастания (по крупному счёту, литературного пубертата) – так мы пробуем первую сигарету, выпиваем первую рюмку
4) если в дальнейшем, эта самая «рюмка» всё еще является необходимой для подтверждения нашей состоятельности, то это болезненное состояние называет алкоголизмом
5) путь, как возможность совершения себя, возможен не в результате контакта с социумом или включения в некую пресловутую иерархию, а только в результате взаимоизменения языка и его носителя/транслятора
6) все прочее это побрякушки, которые можно носить, а можно и не носить – при любом раскладе носиться с ними, как минимум, глупо
7) фиксация литературного процесса в любых информационных носителях интернета (ЖЗ, Читальный зал, Мегалит) – это лишь субъективное отражение того, что представляется рабочему персоналу этих носителей, близким им, то есть опять же имеет отношение к литературе такое же, как атом к телу человека
8) потому, имеет значение не то, что литературные институции думают о нас, а то, что мы думаем сами о своем отношении именно к ней /литературе/. Не более и не менее.
9) К чему это я? К тому, что наше счастье писать (а это именно внутреннее счастье) состоит не во внешней карьере (признании некой мифической иерархии), а в самопризнании. Этого человеку должно быть достаточно.
Читать дальше