Виктор Сиротин - Бездна

А что ещё думать, если в соответствии с задумкой «авторов проекта» за короткое время можно будет прочесть «всего» Достоевского, Толстого, Гомера, Цезаря, Лермонтова, Пушкина, Бальзака, Диккенса и ещё десяток-другой гениев. Ну, хорошо, один вечер будешь читать «их», ну два, ну три, а дальше что?

Как это – «что»? Разве прецедент-открытие не стоит того, чтобы воспеть Эпштейна, столь хитроумно избавляющего нас от невежества?! Тем более, что сэкономленное время можно использовать на что-нибудь путное, более приятное и естественное, например, выпить пива или съесть что-нибудь. Да мало ли на что! И тогда воцарится над мировыми знаниями лик Его (Эпштейна) и сонм порхающих круг Него «ангелов» единокорытников , [ 13]выморочных борцов с гениями, апологетов тупости и провозглашателей «знаний» для телесмотрителей и поедателей за компьютерными играми попкорна, чипсов, гамбургеров и прочего.

Размышляя обо всём этом и даже где-то завидуя столь грандиозным планам Эпштейна, почему-то опять пришёл мне, грешному, на память другой «спецьялист» по тюремно-лагерному ивриту – Плуцхер. Почему пришёл? Сам не знаю. Потому, наверное, что два «антагониста» (один из которых одного только мата насчитал больше, чем другой слов в русском языке ) всё же нашли бы общий язык через понятные им слова.

И точно – на ловца и зверь бежит!

Занимаясь наукой посредством не живого общения, а как сейчас стало принято – «по компьютеру» и разрешившись при этом «творческой филологией» (а всё же интересно, – что это за зверь такой?), Эпштейн «сдаёт» себя с головой. Найдя рубрику «Русский мат» (которую тоже, наверное, основали «филологи» типа Плуцхера), исследователь наш оскаливается злорадной репликой: видимо, русский мат является «главным источником новейших словообразований » («Знамя». 2006, №1, page number 195).

Очевидно, здесь проявляется духовная связь эпштейнов-словоизучателей, плуцхеров-словораспространителей и прочих «писателей». Удивительно, однако, не это, а то, что они, через задний ход (не подумайте ничего плохого!) пробравшись в русский язык, пролазят и в «игольное ушко» науки… Уж не потому ли, что научились прикидываться верблюдами?

Поневоле приходят на память слова А. Куприна из письма Ф. Батюшкову, как будто отвечающие и на поставленные и на незаданные вопросы: «… Ведь никто, как они (предтечи нынешних „спецьялистов“ по русскому языку. – В. С .), успели внести и вносят в прелестный (гламурный, сказали бы эпштейнианцы ) русский язык сотни немецких, французских, польских, торгово-условных, телеграфно-сокращённых нелепых и противных слов. Они создали теперешнюю ужасную по языку социал-демократическую брошюрятину. Они внесли припадочность, истеричность и пристрастность в критику и рецензию».

Далее Куприн чуть ли не с мольбой обращается к знаковым «филологам»: «… Идите в генералы, инженеры, учёные, доктора, адвокаты – куда хотите! Но не трогайте нашего языка, который вам чужд и который вы < … > и вывихнули».

Да, впечатляющая характеристика дана «писателям и филологам», как и тому, чем они на самом деле занимаются! Однако не тронули молитвы Куприна циничных похабщиков русского языка. Не тронут и мои… А потому вернёмся к «культурологии».

Как же пришёл к своему «числовому» выводу выдумщик и печальник о языке русском г-н Эп-н (здесь и далее, дабы не прослыть – упаси Б-г! – юдофобом, буду упоминать его фамилию в сокращении)? А вот как: г-н Эп-н исходит из количества («прироста») новых слов. Нелепость этого всякому здравомыслящему человеку очевидна, но мыслит г-н Эп-н по принципу «пипл всё схавает». Однако не будем нервничать, а рассмотрим всё по порядку.

Если бы «прирост» слов за многие столетия был главным достоинством языка (любого), то стараниями «собирателей слов» каждый следующий век плохо понимал бы предыдущий, а лет этак через триста народное тело и вовсе перестало бы понимать само себя . Тогда в мировой культуре произошла бы полная неразбериха, которая напрочь перечеркнула бы все предыдущие достижения человеческого гения! Ибо не было бы никакой возможности переводить на новый язык все эти (назовём их «эпштейновскими») изменения. Не было бы и смысла. Почему? Да потому, что язык всё время исчезал бы, «появляясь» по-новому в совершенно ином качестве.

Но Бог милостив! Потому на одного г-на Эп-на приходятся достаточно честных, порядочных и умных людей. Культурный Апокалипсис не приходит ещё и потому, что язык по своей природе консервативен. Настолько, насколько консервативное (т. е. несовращённое) сознание народа тяготеет к своей сущности . Сама же она является следствием многовекового формирования своеобразия мировосприятия , которое заявляет о себе (или не заявляет) в мировой культуре. Увы, для г-на Э-на язык народа сродни галантерейным новшествам, которые должны сменяться в соответствии с требованиями сезона или по капризу модниц.