Сергей Сиротин: Евангелие от Иисуса: Сарамаго в стане еретиков

В современной массовой культуре растет внимание к религиозной и, в частности, христианской тематике. Причем во внимании этом довольно мало осталось от почтительности тех, кто в христианском послании прежде всего находил вдохновение. В массовой культуре христианство перестало вдохновлять, став популярным не вдохновляя. Обращение писателей и режиссеров к его темам стало почти будничным. И это притом, что все боятся ошибиться в масштабе: никому не нужна душа простого монаха, когда можно вести повествование о живом Иисусе, любящем и страдающем. Бесспорно, что половину привлекательности составляет сама возможность соседства с тем, что для многих священно. Да и славы, если дело в ней, лучше добиваться там, где громче будет звук падающей святыни. Новые евангелисты и просто эксплуататоры евангельских сюжетов так и поступают: они устремляются ко времени зарождения христианства и к самому Христу и пытаются пронести свой взгляд на эту историю. Но часто их взгляд лишь упрощает и опошляет. В нем нет призыва к углублению, как у подлинных философов, наоборот, все поднято на поверхность, на которую только и способна смотреть публика. Защитники-ортодоксы, безусловно, более подготовленные к диалогу, чем многие популярные авторы, к сожалению, слишком радикальны в заключениях, когда комментируют эти произведения. Их радикализм означает как раз отказ от диалога, а значит, это тот же самый язык, на котором изъясняется массовая культура. Итоговый вердикт — обвинение в богохульстве — ставит окончательную точку. Неэффективность обвинений и запретов против коммерческого успеха хорошо известна. Однако когда речь идет о серьезных произведениях, они могут оказаться неэффективны и сами по себе. Произведению не обязательно быть ортодоксальным, чтобы быть значимым. Даже грубое низложение святынь может лечь в основу будущего созидания. Разве насквозь еретическое гностическое мировоззрение, проникнув в нигилизм и экзистенциализм, не позволило создать выдающиеся произведения?

Роман известного португальского писателя Жозе Сарамаго “Евангелие от Иисуса” оказался в ряду тех, что заслужили особое недовольство Ватикана. Не вызывает сомнений, что эта книга ересь от начала до конца. Но ересь возможна лишь относительно догмата, сама по себе она еще не означает литературную и философскую вторичность. Хотя надо признать: здесь мы находимся в ситуации, когда ее действительно хотелось бы выявить. Уже название заставляет смотреть на автора как на беспринципного коммерческого писателя, столь же амбициозного, сколь и невежественного. Название демонстрирует дешевую эффектность и рассчитано на читателя, который по-прежнему предпочитает верить в то, что скрытая правда существует и что ее можно найти у современных авторов в сносно изложенном виде. Тем не менее с книгой Сарамаго все не так просто. Ее нельзя назвать однодневным издательским продуктом, это действительно серьезная литература, и в ней скрыто гораздо больше, чем найдено — пусть и остается впечатление, что автор стал очередным человеком, кто поставил последнюю точку.

На русском языке роман “Евангелие от Иисуса” (в переводе Александра Богдановского) увидел свет в 1998 году, в том же году Жозе Сарамаго стал лауреатом Нобелевской премии. Это известие привлекло к нему и его творчеству дополнительное внимание. Распространенным стало мнение, что высокой награды он удостоился именно за этот богохульный роман. Впрочем, аргументированные обвинения встречаются редко, доказательства чаще всего подменяются эмоциями. В нашей толстожурнальной периодике прозвучало лишь несколько отзывов. Олеся Николаева (“Новый мир”, № 1, 1999) оценивает роман исключительно с христианских позиций и, собственно, даже не анализирует его концепцию, поскольку резко не приемлет самих ее тезисов: “ в христианской культуре толкование Евангелия может осуществляться при условии благоговейного и бережного отношения к нему” . Алена Злобина (“ИЛ”, № 1, 1999), оценивая эволюцию творческих исканий писателя, отмечает слабость теологических построений, но признает убедительно донесенную художественно альтернативу христианству — любовь к земному, а не небесному Царству. Дмитрий Стахов (“Дружба народов”, № 8, 2004) пишет о том, что “ важны в романе... не богоборческие поползновения Сарамаго <...> а практически прописанное Сарамаго наличие некоей “надбожеской” силы” .

Однако Сарамаго прежде всего искатель, и можно по-разному трактовать результаты его поисков. Но, по меньшей мере, его книга интересна тем, что демонстрирует разницу понятий богохульство и богоборчество . В ней немало пошлости, много шокирующей иронии, но есть и слабо обозначенный, но все же распознаваемый путь к свету.