Василий Карцев - МИГ МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ. Сборник

10. – Только через неделю на попутных подводах он добрался до родного хутора. У околицы – встретившиеся ему хуторские мальцы, узнав Тимофея – побежали в хутор сообщить Агаше, и всем кто попадался им по пути что Тимофей «Коршун» вернулся раненый с войны. Услышав – что её Тимофей вернулся на хутор – Агафья, схватив в охапку ничего непонимающую дочурку, побежала в сторону околицы, и увидела двигающегося на костылях Тимофея. Оба на секунду остановились, он замешкался, передвигая костыли, и чуть не упал. Но Агаша добежав до него опустив Катюшу на землю, подхватила его под руки и, заливаясь слезами, причитала: Вернулся родной – вернулся мой хороший! Дочка – батька наш вернулся – живой вернулся! Катенька стояла и снизу смотрела на отца и тоже плакала – размазывая слезы по запачканным щекам. Потом подошла к отцу – уткнулась личиком в его шинель и снова заплакала. Тимофей гладил её по головке и у него тоже по щекам текли слёзы. Так обнявшись – они простояли несколько минут. Наконец придя в себя и немного успокоившись, они, не торопясь, потихоньку пошли по улице к своему двору. Из-за плетней и открытых ворот, на них смотрели соседи – хуторяне. Мужики снимали шапки и молча, кланялись и приветствовали Тимофея. Бабы – утирая кончиками платков слёзы, говорили – ну вот Агафья дождалась ты «свово» мужика. Хоть на костылях – да живой вернулся. А мы об своих, и не знаем толком ничего. – Тимошка! Ты об моём Митьке не слыхал чево? Може видал где? – спросила соседка Мария. – Вместях были до того боя – ответил Тимофей. А после не знаю, не встречал его больше. Меня в лазарет отправили, а потом в госпиталь. Нет, не встречал я из наших никого. Живы наверно – воевать «кончуть» так и по домам вернутся. Я вот видно отвоевал своё а «може» – ещё придется повоевать – время покажет. Так они дошли до двора, где их встретила заплаканная – сильно постаревшая мать. – Я уж думала, что не дождусь тебя сынок – запричитала она – осторожно обнимая и целуя Тимофея. Да – вот дал Бог свидеться на этом свете – а што на костылях – это не страшно. Главное – что живой, а раны залечим, дома и стены родные помогают. Вечером собрались соседи – отпраздновать возвращение. «Пришкандыбал» старый Никифор по такому случаю одетый в парадный мундир с «Георгиями». Сняв овчинный кожушок и папаху, перекрестился на иконы, и спросил – ну што казак отвоевался? – не горюй Тимоха! Войны ещё на всех хватит. Война, – то нынче какая? Брат на брата пошёл – сын на отца! Долгая будет война – и кровушки невинной прольётся много! Об этом и в Святом писании сказано, ты же грамотный – читал, поди? А ещё в «БИБЛИИ» написано – что по небу птицы железные будуть летать. И ведь летають! «ЕРОПЛАНЫ» называются. Ты Тимоха мабуть видал еропланы – али нет? Видел однажды – ответил Тимофей. Наш эшелон на станции стоял, а «стрекоза» над станцией пролетела. Потом говорили, разведку вёл. Похож дюже на стрекозу – стрекочет мотором и крылья двойные как у стрекозы. Вот и я говорю – что конец света скоро! Люди в Бога перестають верить – а без веры ни как нельзя – без веры всему конец придет. Никифор перекрестился и зашептал молитву «Отче наш иже еси на небеси! Да придет царствие твоё…» Мужики разлили по чаркам вино – не чокаясь, выпили за упокой душ убиенных. Потом за здоровье Тимофея – пострадавшего на войне, и за благополучие в их доме. Агаша уложив спать Катеньку, сидела в уголочке вместе со свекровью и обе ещё не верили, что муж и сын пришёл с войны живым – раненный, на костылях – но живой!

11. – До самой весны Тимофей проходил на костылях. И только на «ПАСХУ» вышел на улицу, опираясь на палку, чтобы похристосоваться с соседями. Стоя у ворот смотрел, как хуторяне идут после всеношной службы в храме. Проходившие мимо останавливались, и по обычаю обращаясь к нему, говорили – Христос Воскресе! и Тимофей отвечал – Воистину Воскресе! и кланялся, приглашая зайти в хату и «Разговеться». Многие чтобы не обидеть хозяина заходили выпить чарку и отведать кулича и творожную «пасху». Трижды целовались и обменивались «крашенками» (яйцами, окрашенными луковой шелухой и отваром молодых листьев тополя). После обеда молодежь и детвора собрались на пасхальную забаву – «катать крашеные яйца» – брали дощечку, ставили на камень одной стороной и как с горки отпускали яйцо. Оно катилось и останавливалось, а следующий игрок, отпуская яйцо, старался направить его так, чтобы оно столкнулось с предыдущим. Если столкнулось – он забирал сбитое, и снова спускал с дощечки крашенку. Вроде бы незатейливое развлечение – а веселья хоть отбавляй! Рядышком на перевернутой вверх дном лодке сидели старики, греясь на солнышке, гуторили о своем. Они тоже за зиму насиделись по хатам, и сейчас поглядывая на голубое в облаках небо, дед Фёдор лениво поддерживая разговор, говорил – « Вясна – Тяпло!» – ужотко скоро на пахоту выезжать, а там и сеять пора придёт. Да! отвечал дед Никифор – пасха ноньче ранняя значит и «вясна» ранняя. Надоть до «Губатого» (восточный ветер) – отсеяться – а то все зерно сдует суховей треклятый. Вот и я о том же вторил ему дед Фёдор – почёсывая реденькую седую бороду и глядя, куда – то вдаль продолжал: Эх! Никишка – прошли наши годы, что годы – жизня прошла, только и остаётся на молодёжь смотреть, да свою молодость вспоминать. А оно вишь как! Думали, што сносу нам не будет. А всему Никифор есть начало и есть конец. В общем – круговорот в природе полный – одни рождаются – другие уходят…. Эх! Пойдём ещё винца выпьем, а то штой – то мы загрустили с тобой. И то правду гуторишь – пойдём по «мерзавчику» выпьем, нонче ж праздник Великий «ВОСКРЕСЕНЬЕ ХРИСТОВО» А што завтра будет – один ГОСПОДЬ знает. Они поднялись и пошли, опираясь на палки во двор к Никифору, где был накрыт стол ещё с самого утра.