Дмитрий Быков - Карманный оракул (сборник)

Спорим это мы давеча на радио «Свобода» в прямом эфире: может в России случиться революция или нет? Ну ладно, пусть не революция, о необходимости которой так много говорят оранжевики всех цветов; пусть хотя бы серьезный всплеск молодежной политической активности по поводу отмены военных кафедр! Пусть хоть протестное движение дачников, недовольных тем, что у них отбирают их деревянные строения, стоящие в тридцати метрах от воды, а каменные особняки, въехавшие чуть не в самую воду на берегах Клязьмы и Пахры, никто пальцем не трогает. Ну нельзя же, в самом деле, все терпеть молча, если нет никаких способов добиться правды через суд или прессу!

И тут раздается звонок – бархатный мужской голос с некоторой вальяжностью, как после хорошего обеда, заявляет:

– Никакой революции и никаких волнений в России в ближайшие годы не будет. Это мы вам гарантируем.

– Кто – «мы»? – спрашиваю в испуге, а сам думаю: вот, призывали-призывали зрителей к активной жизненной позиции и допросились до того, что бойцы незримого фронта лично звонят!

– Мы – имущий класс, – рекомендуется бархатный голос. – Мы те, кто своим трудом заработал себе и своей семье на достойную жизнь.

– Достойная жизнь – это сколько? – уточняю я.

– Это от сорока до восьмидесяти тысяч долларов в год, – объясняет он. – Нас довольно много, и не только в Москве. И, уверяю вас, мы никому не позволим расшатать нашу жизнь, которая только что стала налаживаться. У всех нас есть серьезная собственность. Проекты. Планы. И никакие молодежные организации, которые куда-то там приковывают себя наручниками, нас совершенно не интересуют. За ними просто никто не пойдет. Вот мне двадцать восемь лет, это молодость по советским меркам. И я ни за какими авантюристами не пойду, потому что я состоявшийся человек.

– Состоятельный, – поправляю я.

– Состоявшийся, – настаивает он.

И тут я с небывалой ясностью вспоминаю стилистов, пиар-менеджеров и других продвинутых идеологов девяностых, которые учили нас, журналистов, литераторов, сценаристов и прочую творческую интеллигенцию, ориентироваться на новый класс.

– Это первое поколение свободных, по-настоящему ценящих свободу людей, – говорили они. – Эти люди уже никому не позволят покуситься на свои права. Потому что у них уже будут квартиры-машины-коттеджи, престижные должности и отдых на Канарах. А с этим человек очень нелегко расстается. Это важнее всякой политики. Поэтому про политику вы, пожалуйста, не пишите. И социалку тоже не трогайте. Пишите о том, что этих людей интересует: где им купить автомобиль или как приготовить барбекю.

Не надо врать, будто политика из наших печатных СМИ и из телевизионных ток-шоу испарилась по манию путинской руки. Все это случилось еще во второй половине девяностых, когда двумя божествами всех пишущих, снимающих и рисующих людей стали Рейтинг и Рекламоемкость. Именно тогда мальгинская «Столица» превратилась в ту, другую, рассчитанную на новых, богатых, свободных, добрых и счастливых. Это был первый сигнал, а там понеслось. И вот они выросли, и накопили, и считают себя состоявшимися. И свободу у них можно отнять запросто – потому что не пойдут они ее защищать: у них на ногах гири весом в сорок – восемьдесят тонн ежегодно. Не нужна им свобода, если есть квартира-машина-дача. И, что ценно, заполучить все это можно в условиях полной экономической несвободы: вся советская номенклатура умудрилась, и даже среднему классу досталось кое-что – учителям, врачам, инженерам… В том-то и дело, что новые люди, которых мы должны были растить, любить и развлекать, в политическом отношении ни на что не годны. Государство будет у такого нового человека отнимать коттедж, а он будет молчать, потому что вцепился в квартиру и машину. Так и промолчит, пока не отнимут все. Потому что не нужна ему никакая свобода – ему собственность нужна, а о политике мы с ним вот уже десять лет всерьез не разговариваем, варясь в собственном соку.

Выросли те самые люди, в которых видели гарантию демократии. Гаранты ничего не гарантируют: пока разбираются с олигархами – они тешат себя надеждой на то, что за олигархами ведь и в самом деле водятся серьезные грешки, а наши грешки маленькие, чего там, сорок тысяч в год… (Что честных денег в условиях отсутствия закона не бывает, им еще только предстоит понять.) Дальше им начнут объяснять, что можно отнять все у всех. И они до последнего будут надеяться, что, по Бродскому, «смерть – это то, что бывает с другими».