Тамара Иванкова - Сага о Тамаре

– Откуда ты знаешь?

– Лида, надо читать внимательно текст! «Дика, печальна, молчалива, как лань лесная боязлива». Ни с кем не дружила. Она не хохотушка, как Ольга. И вот еще: «Ни красотой сестры своей, ни свежестью ее румяной не привлекла б она очей».

– Потом он ее замужем увидел и влюбился, а что толку уже?

– Девочки! Конец дискуссии! Итак, кто готов отвечать? Тамара! Будьте добры, коротко и емко.

Я выхожу к доске:

– Коротко? Образ Татьяны вдохновляет меня. Она мне нравится! Это мой кумир! Она – символ порядочности, верности, долга. Она сказала: «Но я другому отдана и буду век ему верна», хотя все еще любила этого… подлеца Онегина. У нее сложилось ложное романтическое представление о нем…

Мои последние слова заглушает возмущенный хор голосов в защиту легкомысленного и раскаявшегося Онегина, но я горячо доказываю:

– Зря Пушкин назвал роман «Евгений Онегин»! Он – отрицательный герой! А вот Татьяна – это высоконравственная личность с богатым внутренним миром!

– Тома, ты всегда усложняешь, – качает головой Лида, а Лариса Леонидовна подводит итог:

– В классической литературе приводится множество судеб, различных по складу ума людей. Анализируйте их! Лучше учиться на чужих примерах, чем на своих. Литература расширяет кругозор, учит красиво и доходчиво излагать свои мысли правильным русским языком. Девочки, жду вас послезавтра на литературном кружке!

Обязательно придем, это главное наше удовольствие и развлечение! На прошлом литературно-музыкальном вечере, посвященном Лермонтову, я первый раз со сцены читала «Смерть поэта»! А Лида тоненьким голоском трогательно пела «Белеет парус одинокий», так что расплакалась даже ее мама, строгая математичка.

Самый трудный и сухой предмет – экономическая география, но учительница так увлекательно рассказывает о каждой стране, как будто она сама там была.

После звонка на последний урок, мы слышим только немецкую речь:

– Добрый день! Гутен таг! Кто дежурный?

Раиса Федоровна работала военным переводчиком на фронте и даже была ранена! Она разучивает с нами стихи известных немецких поэтов, простые шуточные детские песенки. Мы поем по-немецки: «Широка страна моя родная», а она говорит:

– Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается. Учитесь это понимать! Советское правительство всячески поддерживает Германскую демократическую республику!

«Еще бы! – думаю я. – У нас еще карточки на хлеб не отменили, а в Германию эшелоны с зерном идут!»

Через мою маму во Львовском областном управлении железной дороги под грифом секретно проходили накладные на грузовые перевозки, и она возмущалась: «Своих еще не накормили!»

– Машка! Давай по пирожку съедим! До комсомольского собрания надо еще на репетицию успеть!

Учитель музыки, типичный Василий Теркин, руководит художественной самодеятельностью в школе, организовывает концерты и конкурсы. Ему около тридцати лет, но мы уважительно говорим о нем «бывший фронтовик». Он пронес через всю войну свою гармонь-трехрядку, а сейчас перебирает клавиши отличного трофейного аккордеона. Под его аккомпанемент я старательно пою «Землянку»:

Учитель поднимает на меня огромные грустные синие глаза:

– Эх, не умеешь ты передать эту смертельную тоску по любимым глазам! Эту веру, надежду и любовь. Да и откуда тебе знать, что такое любовь? Молодая еще! Девчонка!

И разочарованно машет рукой.

– О-хо-хо-хо! – Элеонора жеманно смеется, складывая губки кружочком «чтобы не было морщинок», как учила ее мама. – И что ты ему ответила?

Люда Бондаренко энергично откидывает за спину русую косу толщиной в руку:

– Я говорю, у меня отец – командир эскадрильи летчиков, воевал еще в испанскую войну! А то нашел, чем удивить – лейтенант!

– Ой, Людочка, – вдруг трагическим голосом объявляет Элеонора. – У нас такое горе случилось! Такая неприятность…

– Что такое?

– К папе приехал старинный друг, он тоже главврачом работает, только в Киеве… Так вот, пока домработница на стол накрывала, наша овчарка погрызла мою шубу! Стащила с вешалки и разорвала в клочья! Представляешь? Теперь мне срочно шубу надо заказывать!

– Фух, ты меня напугала! Твою-то еще пол-беды, а если бы гостя шубу?