Михаил Гефтер - 1917. Неостановленная революция. Сто лет в ста фрагментах. Разговоры с Глебом Павловским

– Существуют некоторые очень важные определения, но их важность требует разъяснения. Мне надо позволить себе стать еще более невнятным. Например: что такое абсурд? У Даля его просто нет.

Вообще говоря, абсурд – это суждение о действительности, нас окружающей, исходящее из представлений о действительности, которой нет. Абсурд появляется в момент, когда человек определяет себя по отношению к действительности, которую застал и которая приурочена к его существованию. Его отношение, однако, определяется иной действительностью – которой не существует. Зазор между определениями производит взрыв представлений, к чему можно отнести трафареты абсурда как бессмыслицы, нелепицы, которую вместе с тем можно называть пророчеством или утопией. Не открытием, а откровением. Чем-то, играющим роль сотворения человеком мира для самого себя.

Абсурд миросотворяет. Он сотворяет мир человека, исходя из абсурдного представления, будто Земля создана, чтобы человек ее всю заполнил. Чтобы он распространился по ней. Будто она мирозданчески такова, чтобы человек, заполняя, сделал ее существующей для себя одного. Что само по себе величайший абсурд, за него человек расплачивается. И величайшая нелепица, потому что человек знает, что планета существовала до него и помимо него. Тем не менее он это представление воплотил в жизнь и достиг степени, при которой его нелепое представление соответствует реальности негативно. Эта реальность является либо уничтожающей, гибельной реальностью, либо той, которая требует превращения в ноосферу, например по Вернадскому и Тейяру.

Короче, абсурд – это сотворение человеком Мира себе, исходящее из посылки, будто Мир существует только в той степени, в которой он сам здесь присутствует. Если же исходить из того, что абсурд лишь бессмыслица и нелепость, то это понятие инструментально либо является словесным мусором для шаржированных ситуаций. Абсурд присутствует в высших проявлениях мышления, которые кажутся безумием. В мудрости юродивого, в профессии шута и так далее.

С этой точки зрения абсурд парен истине. Потому что истина по отношению к тому, что есть вне и помимо человека, вообще пустое понятие. В познании, которое именуется научным, речь идет о достоверности или недостоверности, проверяемости, большей или меньшей опровержимости. Понятие «истина» для деятельности, обращенной к среде, которая существует вне человека (и помимо его, что очень важно), вообще говоря, совершенно не нужно. Оно нужно и важно, когда речь идет о непознаваемости человеком самого себя.

Раскрытие тайны, которую представляет для человека он сам, не может фигурировать в виде суммы приблизительных представлений. В качестве раскрываемой тайны истина должна быть выражена единственно и абсолютно. Человек в качестве тайны не допустит, чтобы тайну, которую он представляет сам для себя, можно было представить в виде частных определений, относительных истин.

«Относительная истина» – довольно бездарная выдумка. Эта единственность и абсолютность истины является движущей и очень опасной, адекватной человеку и очень больной. Заставляющей предполагать, что человек в основе своей – больное и самолечащееся существо, в процесс самолечения готовое втянуть всех и все! Что также абсурдная ситуация.

Абсурд настолько планетарен, настолько движим к исчерпывающему абсолюту, что материализованно выражает себя в идеологических формах самоуничтожения человека. Это форма, так сказать, глобального расизма. Принципиальное отличие нацизма не в том, что это вооруженный расизм, и не только в том, что он зашел так далеко, а в том, что он заданно планетарен. Он не признает существование никого, кроме одной своей расы. Раса должна быть единственно планетарная, абсолютная. Это не простая надстройка, не прогрессия расизма в его чудовищно исполняемую степень – нет, это глобальная окончательность. Такая же, как Сталин. Такая же, как ядерное оружие сверхдержав. Вот он, этот абсурдный ряд. Что же противостоит ему в качестве истины?

Слабость человека. Человек Слабый, вероятно, еще способен превозмочь ситуацию планетарного абсурда. Осознающий, что сможет остаться человеком лишь в ограниченных, обозримых, самопредельных состояниях. И вместе с тем – возвысившийся интеллектуально и нравственно до равенства несовпадающих частных различий.