Михаил Гефтер - 1917. Неостановленная революция. Сто лет в ста фрагментах. Разговоры с Глебом Павловским

Аграрный переворот он мыслил теперь в общеевропейской перспективе, которая вела его к власти. Как преобразование, которое сделает крестьянина политически согласным на социалистические реформы в городе. Большевики, произведя аграрный переворот в пользу крестьян, получат от них мандат на преобразования в индустрии и банковом деле – отраслях, имеющих определяющее влияние на экономику.

Такой была его идея накануне Октября. И когда партия эсеров собрала крестьянские требования в свод, где уравнительный передел земли был назван всеми буквами, он легко пошел навстречу наказу, включив его в Декрет о земле. С точки зрения хода революции это один из решающих моментов успеха переворота в Петрограде и на всей территории страны.

– Говорят, все делалось из расчета привлечь крестьян на свою сторону? Пошли на тактический маневр, а далее ликвидировали уловку посредством коллективизации.

– Довольно глупо думать, что со стороны Ленина и власти, большевиками создаваемой, это была тактическая уловка. Шаг увязывался с их проектом русской революции как мировой, включающей интегральной частью уравнительный аграрный переворот в России. Крестьянская буржуазная революция даст массовую опору новой власти и позволит провести далеко идущее экономическое преобразование в городе при согласии села. Жизнедеятельность коренной массы населения России ставится под контроль «командных высот в экономике». Крупное производство, железные дороги, банки, внешняя торговля передаются в руки новой власти.

Черному переделу в деревне должен был синхронно соответствовать гос капитализм в левом городе. Но именно это у Ленина и не вышло.

– К слову говоря, часто слышу: «Это у Ленина чисто тактический подход, а не стратегия». Противопоставление тактики и стратегии чуждо сознанию Ленина. Для него слово «тактика» не означало ничего конъюнктурного. Тактика – это практическая проекция программных идей и требований на плоскость их осуществления, очерченную текущей политикой. Ничего более! Та же стратегия, только выраженная в формулах действия и сосредоточенная на способе действия. Понимание тактики как хитрости, ограниченной рядом шагов, которые затем перекроет «большая стратегия» вождей, идет из сталинского периода. Я не к словам придираюсь, а к смыслу, который в них привнесен.

Маркс и тактику не очень жаловал. Он проводил различия между идеальной стороной движения (в теоретическом смысле – программноидеальной) и политической его стороной. Политика движения и есть, по Марксу, его «тактика». Те же программные цели в последовательности реализации, но одни рассчитаны на долгое время, другие – на более короткое. Одни трактуют всю эпоху до победы социализма, другие имеют в виду близлежащие цели демократической революции.

Программные цели, рассмотренные под углом зрения способа действия и формы организации, составляют предмет политики, то есть тактики.

– К Октябрю мы имеем двуединую идею – «государства типа Коммуны» и «государственного капитализма». Эту санкцию на право взять власть Ленин выработал ходом мысли, прислушиваясь к голосам других и отстаивая свои убеждения. Но далее идет разрушение формулы. Возникнет глубокая и опасная трещина военного коммунизма.

Уже в 1918 году после Бреста Ленин фактически отказался от «государства типа Коммуны». Важный отказ для человека во главе партии и революции. Потому что не было, думаю, более кровной для Ленина, близкой ему идеи, чем советское государство-коммуна. Впрочем, отказ от идеи был неявным. Наоборот, «советское государство» объявили универсальной формой, непременной для рабочих движений и народов мира при всех условиях.

Отказ произошел в силу двух вещей. Гражданская война и интервенция требуют все подчинить целям военной схватки, отсюда – логика всеобщей национализации, осуществленная вопреки дооктябрьской программе большевиков. По Брестскому миру немцы требуют возвращения предприятий, принадлежавших немецким подданным и конфискованных в начале Мировой войны. Как отклонить их требования, не идя на конфликт? Иоффе [70]из Берлина телеграфирует Ленину, и Москва, быстро проведя декрет о всеобщей национализации, заявляет немцам: все уже национализировано! Но в революцию декреты имеют власть, их не скроешь – объявленное будет осуществлено.