Александр Околеснов - От пророков до пороков. Размышления об истине

При всей сложности нашей жизни провинциалы смогли сохранить особые чувства и отношение друг к другу. И угостят просто так (потому что девать некуда), и на праздник позовут. Беда только одна – работать не умеют или не хотят вовсе. Всё медленно и размеренно. Не нужно им спешить, да и некуда. Не верят они в светлое будущее своей земли. А без веры ничего не построишь, ничего не осилишь. Столичные так не могут. У них всё по расписанию. Им некогда «сопли жевать». Им надо спешить жить, надо куда-то успеть. Успеть, иначе ничего не добьёшься.

Говорят, провинция, село спиваются. Отчего пьют? «За державу обидно». Не ценят. Не уважают. А почему? Некогда державным думать о провинции. Надо в столицах уровень жизни подымать. А в провинции и так сойдёт. Приспособится. Подтянет поясок. Живность разведёт. Картошку посадит. Проживёт. Не пропадёт.

Так и живём, с бесами и балбесами. А дураки и дороги тут ни при чём.

Что такое фифа? Нет, это не объединение футболистов. Ударение на первом слоге. Мало кто сегодня знает значение этого слова. В советские времена так уничижительно называли женщин, которые вызывающе, с шиком одевались по поводу и без. Они ярко выделялись среди серой одноликой толпы и заставляли прохожих провожать их взглядом. А ещё были стиляги.

Встречают по одёжке, провожают по уму. Если у вас нет средств на шикарную одежду, вас точно не встретят и не проводят достойно.

В советские времена одевались блекло, тускло. В основном в одежде преобладали серые и чёрные тона. По улицам перемещалась одна большая безликая толпа. Нет, в столице нашей Родины Москве одеваться умели. В магазинах был хороший выбор, и не только колбасы, но и одежды. Поэтому на всех видах транспорта стекались туда со всех концов нашей необъятной Родины шабольники (мешочники). Так называли тех, кто приезжали в Москву за шабалами – шмотками.

Стиляги одевались слишком вызывающе. Их не устраивал отечественный ширпотреб. И покупали они одежду у тех, кто ездил в загранкомандировки и привозил оттуда купленные за валюту вещи. А ещё в крупных городах были магазины «Берёзка», где за боны продавалось много чего интересного импортного. Люди хотели быть красивыми. Что тут плохого?

В наше время тоже есть и фифы, и стиляги. Только сегодня на них почти никто не обращает внимания. Привыкли. Но я не об этом.

О том, как одежда одних объединяет, других отдаляет друг от друга. И, как всегда, Москва впереди планеты всей. Яркое пятно на блеклом фоне нашей Отчизны. В этом плане Европа более демократична. По будням шикарно не одевается и в вечерних платьях по улицам не ходит. Оборванные джинсы, в которых ходит половина нашей страны, не считает последним писком моды, демократическим началом. Здесь с демократической Европой спорить ни к чему, хотя на её улицах можно встретить и совсем уж раздетых людей, даже голых. Так они выражают протестные настроения определённых слоёв общества.

Оказывается, одежды всегда и объединяли, и разъединяли людей. Во все времена они подчеркивали принадлежность людей к определённому сословию. И чем ярче и шикарней наряды, тем выше был статус их носителей. У меня достаточно хорошей одежды, но носить её в нашей бедной стране, где по улицам ходят бомжи и нищие, мне почему-то не хочется. Не хочется отделяться от тех, кто одет скромнее меня.

Я встречаю и провожаю людей не по уму или одёжке, а по добросердечному отношению ко мне, по тёплому разговору, улыбке и хорошему расположению к окружающим. И мне не важно, кто как одет и сколько это стоит. Для меня важно, чего стоит сам человек.

Когда приходит старость? И с чем она приходит? К одним – с мудростью, к другим – со склерозом. Мне уже вон сколько, а я почти не изменился. В душе всё то же, что было и сорок, и пятьдесят лет назад. Только движения не те. И совсем не мечтается, не считая мечты написать и издать ещё одну новую книгу. Как и многие люди моего возраста, живу прошлым, воспоминаниями. И боюсь своего будущего. У стариков оно одно на всех. Одинаковое.

Я прожил четверть века в Баку, и знаю не понаслышке, с какими любовью и почтением относится молодое поколение к своим состарившимся родителям. Такого мрачного заведения, как Дом престарелых у них нет. Оставить своих стариков доживать в чужом казённом заведении для них – это большой позор. Я всегда с грустью об этом вспоминаю, когда водитель маршрутки мне хамит за нерасторопность при посадке в его авто.