Виктор Улин - Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин

Светлой памяти моей мамы Гэты Васильевны Улиной

Недавно смотрел в тысячный раз фильм « Дни Турбиных ».

Тот, самый гениальный, с Владимиром Басовым в одной из центральных ролей, снятый в семидесятых годах, когда наши актеры умели играть, а не просто бегать по сцене и размахивать руками.

Посмотрел фильм и накатило на меня прошлое.

И взяло за горло так, сильно, что не могу не писать…

1

Романс « Белая акация » когда-то считался символом гнилой эмигрантщины. И в мое время – советское – хоть и говорили о нем часто, и даже отмечали, что одна из революционных песен являет собой в музыкально-ритмическом смысле кальку с этого романса, услышать его было невозможно.

Этот романс не исполняли ни по радио, ни со сцены.

И я помню истинный шок своей юной души, когда в 1976 году в Ленинграде, учась на 1 курсе матмех факультета Ленинградского госуниверситета имени Андрея Александровича Жданова и живя на съемной квартире, так как общежития не хватало, я включил убитый черно-белый телевизор и от нечего делать сел смотреть фильм – точнее телеспектакль « Дни Турбиных ».

Уже потом, окончив Литинститут и став писателем, я оценил творчество Булгакова.

В разные периоды последующей жизни по-разному относился и к его сатире, и к его блистательной чертовщине. Ведь восприятие и сами вкусы меняются под воздействием возраста, условий жизни и еще множества разных факторов.

Но за пьесу « Дни Турбиных » ему можно простить все.

Недаром ее любил сам товарищ Сталин и разрешал держать в репертуаре, несмотря на то, что в ней с потрясающей глубиной были выведены характеры белых офицеров…

Но я отвлекся от сути.

Я включил телевизор убогой ленинградской квартирки и по непонятной причине присосался к экрану.

И когда в конце первой серии герои запели « Белую акацию », сокрушался лишь о том, что в спешке не могу найти ни ручки ни бумаги, чтоб записать слова.

Впрочем, записывать особо не требовалось.

Я запоминал хорошо; я всю жизнь любил петь и потому запоминал тексты песен буквально с первого прослушивания.

А что не запоминал – то домысливал.

Ведь тогда, я – нынешний литератор, один из последних столпов классической русской прозы – писал стихи.

Как ни стыдно в том признаться.

2

Второй раз « Белая акация » настигла меня в ужасный и трагический день августа 1981 года.

Когда я, окончив – неизвестно зачем – с красным дипломом ЛГУ, вернулся в Уфу перед поступлением в аспирантуру.

Мой дед – мой ВЕЛИКИЙ дед Василий Иванович Улин – профессиональный партийный работник, соратник Кирова и многих других деятелей, эвакуированный в Уфу во время войны и фактически СОЗДАВШИЙ город Черниковск, один из промышленных центров Советского тыла…

Мой героический дед, мемуаров о котором давно требует моя жена, умирал в палате больницы № 1 Минздрава БАССР.

Впрочем, факт того, что он именно умирал, еще не знал никто.

Его просто положили в привилегированную больницу, как обычно делали время от времени.

В тот день, помню, настало солнечное затмение.

Довольно сильное: свет дня помер всерьез, словно на секунду возвратилась ночь.

Я еще не понимал, что это настала ночь моей жизни.

Я был тогда всерьез увлечен своей будущей первой женой.

Ленинградкой, приучившей меня к классической музыке.

Неплохой по сути женщине, но абсолютно не подходящей для меня.

И в этот жуткий день солнечного затмения я сочинял стихи, делая римейк (хотя такого слова еще и не было в русском языке) « Белой акации »:

– Помнишь – июнь, пароходы на пристани,

Белая ночь, голубая гроза.

Белой акации гроздья душистые

Нас унесли на своих парусах….

А в это время моего деда, уже признанного безнадежно больным и зазря занимающим палату спецбольницы, везли на « скорой помощи » обратно домой.

Везли просто умирать.

О чем я узнал лишь спустя несколько минут после того, как дописал стихотворение.

3

У деда Василия Ивановича, прожившего бурную жизнь, случился рак легких.

От которого он умер через две недели.

Он имел огромный послужной список, мой покойный дед.

Я не говорю про Ленинградский период его жизни, когда он пил и с павшим от руки ревнивого мужа Сергей Миронычем Кировым и с расстрелянным после войны по сфабрикованному делу Алексеем Александровичем Кузнецовым, Первым секретарем Ленинградского горкома ВКП(б).