Цви Найсберг - Северное сияние в тундре радужных надежд

Поскольку вовсе-то никак оно не иначе, а людскому сообществу сколь еще всегдашне следует придерживаться именно того исключительно ведь до чего неспешно донельзя же невозмутимого верного житейского фарватера, что совсем неизбежно будет весьма и весьма более чем презрительно и недоброжелательно на редкость пренебрежителен ко всем, тем чисто же абстрактно прекрасным теориям…

Ну а как раз-таки в свете всего того и следует сколь еще несгибаемо твердо всеми ведь силами разом уж на деле беспрестанно держаться…

Поскольку это как раз-таки та до чего еще необъятно во все стороны, так и разливающаяся безбрежная река буквально-то всеобщего нашего существования постепенно, вот как есть более чем надежно и верно и сама найдет несколько новое значительно уж лучшее русло.

Ну а если безумствующе яростно начать его изыскивать чисто ведь искусственно, то тем и можно будет фактически как есть на редкость, затем еще весьма и весьма во всем поспособствовать довольно-то донельзя весьма значительному ее последующему обмелению.

Да и до чего немыслимо разом потребовать кого-либо к ответу можно лишь только на том, как он есть лично своем, достаточно мелком и более чем безыдейно житейском уровне.

И если чего-либо подобное и сможет в каком-либо вполне осязаемо конкретном контексте и вправду как-никак некогда, затем предстать в виде чего-либо весьма верного, правого и здравого, то ведь, будут это одни те вовсе уж бесстыдно и невозмутимо наглядные нарушения этики социального поведения, и ничего и близко-то никак не более того.

А даже и в каких-либо межличностных отношениях та самая высокая и чистенькая мораль зачастую имеет именно тот донельзя страшный, порою полубезумный и бесчеловечный изъян…

Поскольку вполне уж может она, к какой-либо донельзя скособоченной суровой жизнью личности никоим боком и близко никак праведно же совсем ведь вовсе и не соприкасаться.

Раз кто-либо тот был попросту чересчур ведь весьма мало знаком со всем тем, что вообще только, так или иначе, называется самыми-то наилучшими сторонами всей этой нашей вполне же общей житейской жизни.

А именно как то вообще и вправду было в книге братьев Стругацких «Обитаемый остров».

«Наверное, это был мутант, смерть не может так изуродовать человека. Вот жизнь уродует. Она и меня изуродует, и никуда от этого не денешься, и не надо сопротивляться, надо привыкать».

Причем от этих зловещих слов разом вот веет гарью жизненной правды, а от сладенькой патоки творчества некоторых писателей вовсю так и тянет душком слащаво приторной фальши того еще самого подчас чисто блестяще игрушечного мира всяческих благих фантазий.

И надо бы и про то более чем невозмутимо и твердо весьма ведь громогласно и чеканно разом заметить: всякая этика социального поведения почти всегда и во всем безупречно верна, ну а мораль, обращенная сугубо наружно, подчас до чего на редкость убога, цинична и гадко-уродлива.

25

Причем именно та совсем уж бесподобно славная абстрактная мораль, что чисто житейски почти неизбежно подчас сугубо ущербна и может служить явным эталоном безгрешности, когда ее используют люди видящие жизнь только под одним крайне так острым углом зрения.

Ну а между тем никакой геометрии во всем том крайне уж безгранично широком человеческом существовании попросту нет и быть никак не может.

Поскольку оно всегда представляет собой нечто на редкость рваное и разодранное и только вот люди внутренне целостные и полноценные это вполне уж легко безо всякого ущерба переносят.

Да вот, однако, есть, и те другие люди и им никак нельзя предъявлять те же требования вполне при этом явственно основываясь на том чисто всеобщем положении вещей.

Есть они те самые общие правила уголовного кодекса, да, в конце концов, и этики социального поведения и они не имеют никаких ограничений, а если начать делать всевозможные скидки всяким тем не очень уж и единолично во всем виноватым людям, то общество до чего быстро скатиться во тьму хаоса и порока.

А вот с моралью все несколько иначе, а особенно когда никак и нигде не проглядывает некая злая и сознательная воля человека буквально все делающего исключительно же нарочно, а именно чтобы совсем вот максимально разом досадить всякому ближнему своему.

Однако всякой той респектабельной дикости вполне может быть фатально уж попросту безразлично, как и почему чего-либо где-либо до этого некогда произошло.