Александр Севастьянов - Российское искусство новейшего времени

Одним из первых титанов самомаркетинга, показавшим пример современникам и проложившим путь для потомков, стал в ХХ столетии Пабло Пикассо, остающийся и в наши дни «некоронованным королем художественного рынка». Ежегодно более тысячи его работ переходят через аукционы из рук в руки, обеспечивая дилерам оборот порядка 225 миллионов долларов. Каждый год! При жизни с ним соперничал в этом деле Сальвадор Дали, но сегодня Пикассо вне конкуренции, чему более всего способствует популярность у «восставших масс» (Дали всегда был гораздо более элитарен).

Помимо самомаркетинга (тут все стремятся подражать оному Пикассо, но с разным успехом), в ход идут и иные принципы и критерии нового искусства, в том числе самые экстравагантные, о которых речь впереди. В частности, неслучайно за столь «брендовым» и «топовым» художником, как Джефф Кунс, закрепилась слава «американского проказника от современного искусства». Но обо всем подобном поговорим ниже.

Потребители: коллекционеры, музеи, публика.Нью-йоркский художественный журнал Art-news ежегодно публикует список основных всемирно известных покупателей искусства, подобно тому, как Forbes обнародует рейтинги самых богатых людей мира (русский вариант журнала, соответственно, «Золотую сотню» России). Кстати, эти списки во много совпадают. Оказывается, таких наиболее серьезных коллекционеров во всем мире насчитывается порядка двухсот человек (в России счет пока лишь на единицы). Именно эти люди, в число которых входят и некоторые самые известные галеристы, формируют не только арт-рынок, но и художественный мейнстрим, указывают ему направление развития. Как поговаривают критики, историю современного искусства пишут миллиардеры.

За ними тянутся «просто миллионеры». «Кучка богатых собирателей, готовых выложить за художественное произведение больше 100 тысяч долларов, не отвечает и за 2 процента сделок, но составляет замкнутый круг, оказывающий колоссальное воздействие на остальной художественный рынок. Когда крупный коллекционер тратит миллионы, это становится сигналом для множества покупателей с куда менее тугой мошной» 64 64 Досси, Пирошка. Продано! Искусство и деньги… – С. 133. .

Чего хочет миллионер-миллиардер, покупающий искусство? Что им движет? Любовь к прекрасному, как завещал философ Платон? Иногда это действительно так. Известность получила германская собирательница Ингвильд Гётц, которая ежегодно тратит на произведения только новейшего искусства полмиллиона евро, ориентируясь на собственный вкус и поиск новизны… В результате на сегодня ее собрание приближается к отметке 3500 экспонатов, а хранилище всего этого превышает 5000 квадратных метров. Такой вот немецкий Третьяков в юбке…

Что ж, бесспорно: «художественные произведения обнаруживают глубокую связь с личностью и индивидуальностью хозяина. Они являются мерилом его богатства и вкуса, а также свидетельствуют о принадлежности к общественной элите» 65 65 Досси, Пирошка. Продано! Искусство и деньги… – С. 227. .

Но большинством коллекционеров-богачей движут соображения престижа. Как уверяет художественный критик Марк Шпиглер, миллионер хочет уверить себя и других в том, что он, приобретая искусство, становится не просто успешным и денежным дельцом, а современным Медичи, как минимум.

А между тем, с каждым десятилетием миллионеров становится все больше – в мире уже почти 8,5 миллионов таких состояний, которые исчисляются миллионами долларов. Лишь один из лидеров арт-рынка Ларри Гагосян, снабжающий искусством американских миллиардеров (Стивена Коэна, Илаю Брода и им подобных), имеет годовой оборот свыше 250 миллионов долларов, что же говорить о совокупном обороте рынка в целом! Одних только ворованных предметов искусства, по отчетам Интерпола, в год продается на сумму от 2 до 4,5 миллиардов долларов.

Огромные деньги давят на арт-рынок, формируя и деформируя его. Вот и возникло такое явление, которое американский социолог Торстен Веблен в своей книге «Теория праздного класса» окрестил как «демонстративное потребление». Производным от которого явилось тот парадокс, что растущие цены на предметы роскоши влекут за собой не понижение, а повышение спроса («эффект Веблена»).

Дорогое и сверхдорогое произведение искусства, как ничто иное, становится истинным статусным символом, несравнимым ни с шикарным автомобилем, ни с длинноногими моделями в эскорте. В погоне за престижем, миллионер – как правило, человек изначально далекий от искусства, сделавший деньги на другом, – вынужден доверяться галеристам, экспертам. Он покупает искусство ни в коем случае не сам (так ведь можно выбросить деньги на ветер!), а следуя их профессиональным рекомендациям. А в результате, как подчеркивает Пирошка Досси: «В конце концов рекомендации сводятся к следующему: окупается господствующая в искусстве тенденция. Следовательно, благоразумнее покупать то, что нравится всем остальным… Никто не хочет упустить художника, которого все остальные уже имеют в своих коллекциях, и прослыть безнадежно отставшим от жизни невеждой. В итоге можно наблюдать настоящие схватки на выставках молодежного искусства, когда в покупательском угаре коллекционеры рвут друг у друга из рук вожделенный объект. Иметь или не иметь становится вопросом статуса. Результат: растущие цены» 66 66 Досси, Пирошка. Продано! Искусство и деньги… – С. 72. .