Александр Севастьянов - Российское искусство новейшего времени

4. Эксперты.

5. Промоутеры, продвигающие товар на рынок: рекламщики и вообще пиарщики, включая издателей профессиональных книг и редакторов специализированных СМИ.

6. Интерпретаторы:искусствоведы, критики.

Строго говоря, это исчерпывающий список участников, если не считать обслуживающий персонал вплоть до реставраторов, инструкторов логистики и водителей спецтранспорта. Без них современный арт-рынок рынок существовать не может, это единый механизм, и деятельность каждой из названных категорий лиц необходима и важна, она накладывает свой отпечаток на всю его деятельность, но связана со всеми остальными. Как подметила Пирошка Досси: «Искусством торгуют за деньги. Роли в превращении искусства в деньги распределены: художник должен верить в свое искусство, галерист – продавать, критик – делать его известным, музей – возвеличивать, коллекционер – оплачивать» 63 63 Досси, Пирошка. Продано! Искусство и деньги… – С. 23. .

Следует обратить при этом внимание на обилие лиц, включенных в работу арт-рынка, но не являющихся ни производителями, ни приобретателями. Это целый мир, опутанный многими нитями взаимных отношений, ядром которых является, в первую очередь, корыстный интерес, но находящийся также в неразрывном единстве с приоритетами чистой эстетики, с процессом духовного производства, с т.н. вечными ценностями. Обаяние арт-рынка в том и состоит, что все его участники в той или иной мере всю жизнь «играют» с этими ценностями – и при этом кормят себя и свои семьи.

Хорошо однажды сказал знаменитый ленинградский собиратель С. П. Варшавский: «Коллекционерство не блажь, не развлечение, не промысел и не сейф, а радостный и изнурительный повседневный труд. Я всю жизнь влачил на горбу тяжкий крест коллекционерства». В большей или меньшей степени могли бы отнести эти слова к своей деятельности все участники арт-рынка, поскольку все они так или иначе этот «радостный и изнурительный труд» обслуживают. А результатом, в конечном итоге, становится формирование всемирной истории искусства и культуры, поскольку рано или поздно собранные (а иногда спасенные – отреставрированные и сохраненные) артефакты попадают в музеи и становятся объектом изучения искусствоведов. Тот же Варшавский завещал Эрмитажу почти триста нэцке и более двухсот японских гравюр…

Нужно сказать несколько слов о каждой категории участников арт-рынка.

* * *

Производители: художники, скульпторы, архитекторы, ювелиры и т. д. Конечно, каждый настоящий художник верит в себя и свое искусство. Однако факт остается фактом: из многих сотен тысяч, если не миллионов, действующих художников, во всем мире наберется лишь не более 3—4 десятков творцов, чьи работы привлекают внимание мировой денежной элиты и ставят ценовые рекорды на рынке. Значит ли это, что они и в самом деле лучшие, а все остальные – лишь удобрение, почва, на которой распускаются эти экзотические и пользующиеся бешеным спросом цветы? На этот вопрос можно будет ответить хорошо если лет этак через двести. А пока что, увы, мы свидетельствуем, вслед за Пирошкой Досси: «Цены стали символом репутации художника».

Прошли – и, похоже, навсегда – те времена, когда идеалом художника мог быть наш самоотверженный и погруженный в творчество Александр Иванов, творец не от мира сего. Полюбивший его Гоголь, подчеркнув, что Иванов не только не ищет «житейских выгод, но даже просто ничего не ищет, потому что давно умер для всего в мире, кроме работы», вынес завет любому художнику на все времена: «Если он так же, как Иванов, плюнул на все приличия и условия светские, надел простую куртку и, отогнавши от себя мысль не только об удовольствиях и пирушках, но даже мысль завестись когда-либо женой и семейством… ведет жизнь истинно монашескую, корпя день и ночь над своей работой… тогда нечего долго рассуждать, а нужно дать ему средства работать, незачем также торопить и подталкивать его – оставьте его в покое… Не давайте ему большого содержания; дайте ему бедное и нищенское даже, и не соблазняйте его соблазнами света. Есть люди, которые должны век оставаться нищими». Честно говоря, я не уверен, что этот завет был бы подхвачен теми, чьими картинами сегодня торгуют ведущие аукционные дома.

Впрочем, не приходится преувеличивать бессребреничество и неотмирничество даже Александра Иванова. В 1833 году, задумывая свой гигантский холст, Иванов поначалу надеялся, что московское купечество выкупит его для затевавшегося Храма Христа Спасителя, чтобы разместить напротив иконостаса. Впоследствии от этого плана он отказался, осознав исторический, а не религиозный характер своей работы. Но привезя в 1858 году картину в Петербург, он мечтал и пытался получить за нее с государя императора 30 тыс. рублей, и одновременно за эту же цену надеялся продать ее миллионеру Кокореву. Однако двор предлагал ему поначалу 10—12 тыс., а в итоге дал конечную цену в половину чаемой: 15 тыс. рублей (и даже тех денег он не увидал, безвременно умерев). Между тем, за 25 лет воплощения своего замысла Иванов успел получить под этим предлогом от разных благодетелей, включая Общество поощрения художеств, наследника цесаревича, императрицу и самого императора, не менее 9000 руб. ассигнациями, 1000 червонцев, 1500 руб. серебром и 6000 франков. Но до искусников ХХ века Иванову было очень, очень далеко.