Терентiй Травнiкъ - Записки обыкновенного человека. Книга вторая

Удивляет другое: зачем нам вообще показывают по ТВ то, как ведут себя, а если верить увиденному, то просто сходят с ума наши соседи и партнёры, когда дело касается отношений с Россией? Или всё дело в простецком трюке, когда унижая или высмеивая кого-то, ты сам вроде как поднимаешься в глазах своего доверчивого окружения. Не слишком ли примитивно, товарищи пропагандисты? Зачем, к примеру, нам знать и видеть, как американский президент оступился на трапе при посадке в самолёт? Что это за «пионерские» штучки – потешаться над тем, что не смешно? И таких примеров масса: можно сказать, что на «обсасывании» подобных штук строится целый час эфира с Поповым и Скабеевой, да и не только. Неужели вся эта, что называется, возня в пользу бедных и есть работа нынешней пропагандисткой машины?

Жаль, очень жаль, что мы вообще обращаем внимание на подобные вещи со стороны других стран. Неужели нечем заняться, кроме как морочить голову своему народу, подчёркивая якобы запредельную тупость тех, с кем Россия не может расстаться по тем или иным причинам? Да и насколько правдивы все эти «шедевры» журналистской стряпни?

Когда я слышу расхожее мнение о том, что, мол, у каждого всегда есть выбор, то соглашаюсь, но только добавляю, насколько важным является то, из чего предлагается человеку делать этот самый выбор. А если так, то мы снова приходим к мысли об ответственности тех, кто формирует ассортимент для нашего с вами выбора, а это уже серьёзно! Когда мы говорим о счастье, то не стоит снимать со счетов то, что счастье человека во многом зависит от того, под каким углом пройдёт его детство и что он впитает с самых ранних лет. К сожалению, сегодня немало неформалов-теоретиков, которые любят порассуж-дать на эту тему, явно занижая факт участия семьи, школы, окружения да и вообще состояния в стране на то, каким сформируется и вырастет человек. Не знаю, насколько намеренным является это с их стороны, но, полагаю, позволять себе умалять роль благих намерений в начальной жизни человека – почти вредительство. Впустить ребёнка в клетку с хищниками, бросить его в лесу или кинуть в воду посреди реки и предоставить ему самому решать, как он будет выживать? И если ребёнок погибнет, то цинично заявить: это, мол, его выбор. Что это? Метод средневекового шаманизма, опирающийся на ничем не подкреплённый постлиберализм, или попытка лоббировать те стороны теневой экономики, которые берут своё начало из откровенного цинизма и безнравственности? Увы, но такое есть: это и сомнительного содержания игры и игрушки, и теперь уже отошедшая от моды и ставшая чуть ли не профессией блогерская возня – простите, но иначе и не скажешь о некоторых трэшстримерных методах.

Конечно же, общество должно меняться, и совершенно ясно, что всякое изменение далеко не всегда органично по отношению к текущей ситуации. При этом нельзя забывать и о том, что существуют правила, если хотите, устойчивые каноны этики, выращенные вековым опытом познания императивов добра и милосердия. Именно это и должно оставаться во главе угла всякого инновационного метода в воспитании. В обществе должны быть и оставаться скрепы, не позволяющие незрелому вольнодумию уходить в те области, выход из которых если и возможен, то не иначе, как с петлёй на шее. И это надо всегда иметь в виду, если дело касается тех членов общества, которые в силу юного возраста и неопытности имеют колоссальный шанс не просто ошибиться, но по неведению искалечить себе всю последующую жизнь, однажды напоровшись на лакомый кусок псевдосвободы, любезно предоставленный им великовозрастным мерзавцем, неведомо каким путём добравшимся до кресла и плюхнувшимся в него руководителем.

По-настоящему я смог оценить всю красоту молодости лишь тогда, когда мне перевалило за пятьдесят. Именно отсюда, с этой высоты времени, я увидел, насколько действительно красивы молодые люди. Эта смелость, эта осторожность, граничащая со скромностью, это желание побеждать, но при этом явно присутствующее уважение к тем, кто намного старше, и, конечно же, ощущение возможности что-то менять в будущем и настоящем. Разве это не прекрасно? Даже в самых дерзких из них я не вижу ничего плохого.

Не знаю почему, но однажды мне вдруг представилось, как они воюют, как идут в атаку и убивают таких же, как они, но только наступающих с другой стороны, и душа моя закричала, отказываясь принимать эту сторону жизни: она не видела и не хотела видеть никакого смысла в любой войне. Точно я не помню, как и где это произошло, но в итоге я наотрез отказался принимать любую войну и всё, что с нею связано. Для меня стали отвратительными доводы, теории и экономические рассуждения, хоть как-то объясняющие, а тем более – оправдывающие войну. Всякий раз, когда я слышал предположения или дискуссии о вероятном военном конфликте, то вспоминал лица своих учеников, лица двадцатилетних парней, и наотрез отказывался совмещать их с чем-либо из военного театра.