Александр Косачев - Этот ты. Рассказы и эссе

Примерно таким был мой первый сценарий. Звучит кошмарно, но выглядело это совсем уж чудовищно.

Первый провал

Итак, мы сняли – на камеру мобильного телефона – первый фильм.

Так как была весна, то в качестве снежных гор мы использовали белую печку. Кубики и игрушечные машинки послужили декорацией разрушенного города. Роли молодого японца-лыжника и старого японца-солдата исполнил восьмилетний Владислав (для создания более убедительного образа он косил глаза). В расово верном Movie Maker Стасян смонтировал материал, наложив поверх видеоряда скачанные откуда-то звуки пулеметной очереди и крика «банзай!». Поскольку бюджета хватило только на этот крик, все персонажи на протяжении всего фильма изъяснились одним лишь этим словом, из-за чего диалоги казались несколько… предсказуемыми (исключая ключевые моменты, когда персонажи с японского переходили на чистый русский и с залихватским уральским оканьем предрекали неизбежное: «этО тОлькО началО»).

Длилось это безобразие аж три минуты. Как сейчас помню – формат. avi и неубираемый титр на половину экрана: «Divix». В общем, получилось плохо. Я был в восторге.

Тогда я впервые испытал это ни с чем несравнимое чувство творения, какое, быть может, испытывают только матери, когда из ничего, но благодаря твоим усилиям появляется на свет целое детище. То есть, понимаете, это было ужасно, однако это было мое, совсем и полностью. Для четырнадцатилетнего подростка иметь что-то действительно свое, одному ему принадлежащее, очень приятно и волнительно. Ведь все мы, так или иначе, баловались творчеством – писали стишки, рисовали картинки, пели песни. Вот только это было легко, было доступно всем – тогда как снять фильм, боже, настоящий фильм, пробовали единицы. Это уже совсем другой уровень, это не какое-то там словоблудие, а стопроцентно серьезное дело.

Мне снесло башню, и я решил, что буду режиссером.

Намбер ту

После премьеры, после ошеломительного успеха (родители были так рады, что выразили эту радость полным молчанием) я решил не почивать на лаврах и сразу же пустил в производство второй фильм. Очевидно – продолжение «Модзиллы». Но на сей раз я сделал акцент на драматургии: оказалось, что Модзилла – это не природное явление, а результат зловещих экспериментов ужасного профессора Драникуса. Плюс, по закону сиквела, появились новые монстры: резиновый кабан и плюшевая горилла. Я сыграл профессора Драникуса, Владик, как водится, всех остальных японцев.

Но эффект был не тот. Чувство новизны пропало. Я отказался от дальнейшей эксплуатации несчастного динозавра и устремил взор в иные дали.

Тогда мы как раз играли в первую часть «Hitman». Образ одинокого и безбожно лысого киллера пленил мое воображение, и я моментом наклепал сценарий под названием «Убийцы никогда не дремлют»: про нелегкую судьбу наемного убийцы Джона Хитмана и его брата Эндрю Хитмана (да, в то время я искренно полагал, что Хитман – это фамилия).

Вот выдержка из этой песни: «Я родился в Чикаго. Мой отец был русским агентом, служил в спецназе ФСБ, приехал в Америку по шпионскому делу, встретил мать, которая была сверхтайным шпионом Швеции. Когда мне исполнилось десять, они по государственным делам уехали во Францию, и я жил у дедушки, который в свое время был адъютантом Мюллера в Третьем рейхе, и у бабушки, бывшей агентом 005 в Англии. В 18 лет пошел в армию, подружился с парнем, с которым потом пошел в Оксфорд, познакомился с девушкой. Через полгода узнал, что их подослали спецслужбы Венгрии. Больше я никого из перечисленных людей не видел, мне стало одиноко, я переехал в Нью-Йорк, пошел в ресторанчик, где вы меня и нашли».

Удивительно, но найти актеров для этого шедевра не удалось – совсем. И тогда меня настигло первое жизненное разочарование: оказывается, окружающие тебя люди вовсе не горят желанием сниматься в твоих фильмах и упорно сопротивляются попыткам затащить их лица в кадр.

Снять суперленту не удалось. Я был обескуражен и затаил обиду.

Текстытекстытексты

Итак, я понял, что поиск живых актеров – то еще занятие, что писать сценарии так, как бог на душу положит, нельзя, что приходится учитывать возможности и ресурсы (человеческие – в особенности), а, значит, фантазию следует утихомирить.

Более того, одна безымянная сволочь заметила, мол, игрушки в качестве реквизита – это дно, а снимают на телефон только дураки. Я распсиховался, но возразить ничего не смог.