Шамиль Валеев - Мемуары уфимского школьника

Но нас к тому времени на мякине было не провести – овца не смогла нам рассказать о своей классификации рока, да и сама выглядела как фанатка Софии Ротару. В общем, ретировалась, помахав хвостом, к себе в райком.

Чуваки загонялись по каким-то сепультурам, а я из-за отсутствия нужной техники корчил из себя сноба и эстета, постепенно втыкаясь в сложные заходы музыкальных новаторов типа Гэбриела и Гребня.

Через меня проходило много фрического шлака, типа «АВИА» и каких-то безумий типа песни о маргариновом зайце говногруппы – кол ей в грудину – «Тяжёлый день».

Среди них иногда были проблески типа группы «Э. С. Т.», но всё было такое сырое, недоделанное и тупое по исполнению, что через некоторое время я поставил для себя крест на совковом роке и был прав.

По прошествии многих лет я понял, почему не ладилось у них со звуком. Вот что пишет БГ под впечатлением встречи с Лу Ридом, у которого звук был как от взлетающего самолёта:

«…я искалечен советской властью. В том смысле, что я всё детство, всю юность и всю молодость был научен петь тихо, чтобы соседи не вызвали ментов. Поэтому я привык играть на акустической гитаре, а электрическая гитара мне чужда. Я очень люблю на ней играть, но двадцать лет привычки к акустике дают о себе знать. Тихо играть я умею очень хорошо, а громко на сцене у меня до сих пор не получается, я сразу начинаю играть, как Пит Таунсенд, не имея ни техники, ни задора к этому делу».

Гребень ещё после своих первых вылазок к Лу Риду разорялся в разных местах про хреновый аппарат, плохих музыкантов и звукачей и был прав. Ему повезло – Лу Рид собаку съел на гитарном звуке, у меня есть даже предмет гордости – утробно рычащий Soldano Reverb-o-Sonic 50 Вт, 2×12›.

Послушайте ещё раз Лу Рида и прочувствуйте, в чём сила данного комбика.

Здесь я должен сказать о звуке, который мне нравится. Как я понимаю, весь рок начался после того, как кто-то догадался соединить последовательно два ламповых гитарных усилителя. И звук у него случайно получился жирный, рычащий в басовом и среднем диапазоне и агрессивно, протяжно визжащий в районе седьмого – двадцать второго лада верхних по звучанию, самых тонких трёх струн.

Это называется перегруз, звук немного похожий на жужжание трансформатора. Он достигается с помощью усилителя, который, несмотря на название, не столько усиливает, сколько искажает звук, делая его рóковым. Ну, если этого мало, то в линию втыкают ещё разные педали, которые ещё сильнее искажают звук: фузз, овердрайв, дисторшн и т. д.

Если обращали внимание, то на концертах звук гитары снимают с помощью специальных микрофонов, тот, который получился на динамике комбоусилителя или кабинете стека (ну, это такая стойка из двух-трёх ящиков, на которых написано «Роланд»,

«Пивей» или «Маршалл»). Проще было бы обойтись без лампового барахла и играть прямо в пульт. Снимать звук с динамика микрофоном – всё равно по технологичности, что цифровым фотоаппаратом или сканером переснимать цветную плёнку вместо того, чтобы сразу снимать на цифру.

В чём же его секрет, этого «перегруза»? По моим наблюдениям, хороший, жирный рык примерно соответствует ощущениям внутри организма, когда надпочечники выбрасывают адреналин в кровь. У меня субъективно это проявляется в виде быстрых холодных мурашек-пузырьков, которые бегут внутри туловища снизу в направлении диафрагмы. Так вот – рык перегруженной гитары это и есть самое близкое, чему это ощущение соответствует и с ним резонирует.

Такого звука и того, что бы меня честно устраивало, тогда не было ни у кого, кроме «Арии», которая оказалась клоном Iron Maiden, «Металлики», альбом которой Master of Puppets меня просто захватил. И ещё в этом ряду был ДДТ, на концерт которого в «Юбилейном» я попал весной восемьдесят седьмого года. Там по обыкновению было несколько кордонов милиции и по двум билетам почему-то пропустили меня одного, хотя я пригласил с собой металлиста Зондера.

Пока мы продирались сквозь толпу, концерт уже начался, и он был такой, что бил прямо в грудь так, что разрывались лёгкие. Хотя я стоял совсем рядом с дверью, Шевчук и его саунд были таким мощными, что потрясали весь организм: «Революууууцииииия, тыыыыы, научила, нааааас, веееерить в неесправедливость добрааааа», – орал он. И я впервые всё слышал, до последнего инструмента и хрипа. А рядом какой-то рисковый пацан сидел в кресле с целым двухкассетником и писал концертный звук.

Хотя ДДТ мне уже приходилось слышать в записи, его концерт сделал меня окончательным фанатом Шевчука. А потом мне мама рассказала, что он раньше выступал в УАИ и вообще уфимский парень, чему я очень обрадовался.