Шамиль Валеев - Мемуары уфимского школьника

В основном моя меломанская практика ограничивалась просмотром фотографий с патлатыми бестиями в лосинах и созданием на обложке дневника изображений логотипов разных групп, выполненных преимущественно в готическом стиле.

В один момент, на детской дискотеке в классе, кто-то из пацанов поставил под видом антивоенной советской песни (которой она, собственно и являлась) «Волю и Разум» группы «Ария» из альбома 1984 года. И начал под «в глубокой шахте который год таится чудище-змей» мочить металл. Эта музыка и хореография немного контрастировала с Боярским, которого только что слушали.

Костярин, ещё кто-то и Зондер вышли на середину круга и, припадая на колено, начали извиваться, как соло-гитаристы, держа воздушную гитару вертикально. Время от времени они делали синхронные наклонывыпады грифом к публике. И трясли пока ещё не очень длинными чубами. Это было захватывающее зрелище. Такие танцы были по мне, и я начал изображать воздушного ударника.

Феерия продолжалась недолго: тридцать подростков, скандирующих в тёмной комнате «Воляааа иииии разумм!», снаружи, наверное, показались Пражскими событиями шестьдесят восьмого года, которые силами дежурного по школе учителя были пресечены путём вырубания магнитофона и включения света. Это было мощное вторжение в разгорячённый подростковый мир! Ну как если бы кто-то вломился и включил свет во время сеанса коллективной мастурбации. Я видел удивление, досаду и разочарование на лице Музы Махмутовны, поскольку под адову музыку бесновались даже отличники, а не только колышники-троечники.

В это время я уже прочитал довольно много в журналах «Ровесник» и «Работница», которые печатали какие-то статьи и даже подкассетники с названиями групп и альбомов, а также рецензиями на некоторые из них.

Впоследствии информация была систематизирована в «Рок-энциклопедии» «Ровесника» Сергея Кастальского и книжке «Курс выживания для подростков» солиста той самой Twisted Sister Дениела Di Снайдера.

Там было много про разные Аэропланы Джефферсона, Кровь, Пот и Слёзы, Осколки Кораблекрушения и прочие Трёхсобачьи Ночи, которых я до сих пор так и не слышал почти, но это уже совсем другая история.

Я бы так и мыкался по чужим магнитофонам, если бы не подарок маминого коллеги, профессора Алексея Борисовича Курлова. Время от времени у меня появлялась служебная техника отца – он известен в интернете под ником rimzil, служил в то время собкором «Комсомольской правды», привозил иногда кассетники на время, и потом они исчезали. Это была шипящая «Электроника» третьего класса, которая пробыла у меня недолго, и высококлассный диктофон Marantz в кожаном чехле и с ремнём через плечо. Единственный его недостаток – он хорошо записывал, но плохо, то есть очень тихо, воспроизводил.

Иногда я ходил слушать музыку к дяде Оскару-Луису, в профессорскую «сталинку» на Революционной, который имел примерно «майбах» – двухкассетник Sony с наушниками Hi-Fi. Музыка там была попсовой, можно было приходить со своими кассетами, но только фирменными, Sony EF-90. Там я начал слышать модные тогда перекаты звука из правой колонки в левую и наоборот. И начал разбирать ушами распределённые по каналам инструменты: ненавистные клавишные и желательные гитары.

И вот в один из зимних вечеров я поехал в другую профессорскую квартиру, расположенную примерно там же, забирать предназначенный на выброс, видимо, проигрыватель грампластинок «Аккорд», судя по всему, изготовленный на заводе «Радиотехника». Он был тяжёлый и с двумя отдельными колонками. Довольно громкий.

В открывшемся ТЦ «Башкирия» в отделе грампластинок начали появляться пластинки русского рока, типа «Чёрный кофе». Я сначала купил миньон на четыре песни и заслушал его до дыр: «Чёрный кофе» и «Светки падающий глист». Группа эта, как и многое другое тогда, была весьма стрёмным коммерческим проектом Ованеса Мелик-Пашаева. Но мне очень нравилась – хотя с охотой я слушал лишь отдельные риффы и ритмические сбивки. Потом появился альбом группы «Круиз» с тремя нахохленными музыкантами. Мне они тогда казались верхом мастерства и звука, особенно многоминутные завывания в стиле Pink Floyd в начале альбома.

– Хватит слушать эти рулады, вот, возьми нормальных ребят! – сказала мне мамина подруга Светлана Михална Поздяева, профессор философии, и протянула мне несколько разноцветных конвертов. «Эмерсон, Лейк энд Палмер», The Alan Parson’s Project и прочий прогрессив вошёл в мою жизнь, оставив убеждение, что нормальная группа должна называться не меньше чем в четыре слова.