Алексей Бердников - Жидков, или о смысле дивных роз, киселе и переживаниях одной человеческой души

Итак, поэма Алексея Бердникова "Окно". Читает автор.

* * *

Л.Г. Ради справедливости, следует сказать, что стихи Алексея Бердникова все-таки публиковались в отечественных журналах и за рубежом. Широкую известность в узких литературных кругах ему принесли прежде всего рукописные издания его стихотворных романов и, что самое главное, чтения самим автором новых написанных глав очередного романа, во тьме времен, на освещенных московских кухнях. В Банном, например, переулке или где-нибудь в Вешняках.

И стекалось на эти кухни всякий раз до десяти человек и более, и они несли весть далее. Есть, мол, такой уникальный поэт. Все романы пишет в сонетных венках. Да вот не печатают. Не привыкли, дескать, к сонетам. Знают его и Слуцкий, и Самойлов, и Окуджава, и Лев Аннинский, а вот помочь напечатать не могут. Да и где столько бумаги взять? Уж очень огромные эти поэмы, романы. Как их назвать -- даже никто не знает.

Лев Аннинский и сейчас, через столько лет после кухонного бума вокруг Бердникова, охотно откликнулся на нашу просьбу поговорить об этом поэте.

Лев Аннинский. "И в этой идиотской ясности Восходят, ко всему бывалые, Допущенной ошибкой гласности Цветы, быть может, запоздалые". Алексей Бердников -- шестидесятник уникальный: просидевший в поэтическом подполье все 60-70-80-е годы, ничего, кажется, так и не издавший ни в оттепельные, ни в застойные, ни в перестроечные годы, пустивший в самиздат пару любовно переплетенных томов и только теперь, наконец-то, выходящий на свет Божий.

Странная фигура. Странная судьба. Не знаю, совпадет ли мое мнение о поэте с тем, какое вынесет читатель, -- но с самоощущением Бердникова оно вряд ли совпадет.

Л.Г. С самоощущением Бердникова, похоже, вообще мало что совпадает. Но речь все же не столько о нем и его отдельных стихотворениях, сколько об эпосе, который он пытается создать. Что думает Лев Аннинский о стихотворных романах Бердникова?

Лев Аннинский. В них сильнее выражена драма: драма духа, загнавшего себя в подпол и безостановочно перемалывающего вокруг себя земную породу: факты, быт, историю, литературу.

Иногда кажется, что подземельное перемалывание само себе отдает отчет в беспросветье. "И я хочу такого, неведомо чего -- о чем нет никакого понятья моего". Реминисценция из Зинаиды Гиппиус не случайна: у Бердникова скрытые цитаты на каждом шагу. Это установка: жизнь -- ощупь, непрерывные истолкования, поток знаков, мозаика сигналов, какофония символов, переклик голосов. Если не Пушкин (не Фет, Блок, Слуцкий, Самойлов и т.д.), то все равно чей-то "голос", голос "жителя", Пал Палыча.

Реальность как таковая -- невместима; дух от нее надрывается; отсюда усталость формы: "прольят" вместо "пролетариата" и прочие опущенные удила у поэта, технически весьма изощренного. Поэзия -- не образ реальности, а оползень впечатлений, притаившихся в "щелях" и "складках" реальности. В этом смысле Бердников -- постмодернист, чудесным образом вызревший в самых недрах шестидесятничества.

Абсурд принят как данность. "Там спуталась со сном и бредом явь". Жизнь замкнута в фантазиях, вытеснена фантазиями, нереальна вне фантастического восполнения. Жизни, собственно говоря, как бы и нет -- реально лишь непрерывное пересоздание, перемалывание ее в слова, в знаки, в стихи. Творчество -- блуждание из ничего в ничто. В этом смысле Бердников -- дитя эпохи, попавшей в сети "второй природы" и уже отчаявшейся дождаться глотка воздуха, просвета в природу первую. Первая -- слишком резка, слишком груба и ясна для этих ко тьме притерпевшихся глаз.

Л.Г. Даже не напечатанные, произведения Бердникова, распространяемые на ксероксе, оказали скрытое, как подводное течение, влияние на литературный процесс. Породили подражателей, эпигонов. Многие в те годы писали если не с оглядкой на Бердникова, то с учетом его реального существования в литературе последнего десятилетия. Почему же все-таки его не напечатали?

Лев Аннинский. Во-первых, вы чувствуете, он занимается вождями без конца. Это было совершенно непроходимо. А сейчас, когда вождями занимаются все -- это уже не очень существенно. Он не вписывался ни в андерграунд по-настоящему дерзкий, ни в официоз, естественно. Кроме того, огромное количество впечатлений, перемолотых им, -- они как-то не формировались ни во что. Эти гигантские романы... Куда с ними можно было вписаться? Он и сидел в подполье.

Л.Г. Но как все-таки считает столь искушенный в хитросплетениях литературной жизни критик, будут ли романы Бердникова печатать теперь?