Игорь Угляр - Автопортрет

Отбрасываеся полотенце – резко, порывисто. Маэстро приближается к драгоценному инструменту и начинает священнодействовать. Изначальные пасы его легки и поверхностны. Легчайшие движения самых кончиков пальцев волос касающиеся далее до стоп и в порядке обратном так же. Каждый пас сопровождается фирменым щелчком. Постепенно меняется ритм. Правая солирует, левая аккомпонирует. Усиливается давление. Ускоряется темп. Меняется направление. По часовой, затем против. Девушка разогрета, увертюра закончена.

Левая массирует шею, правая занята спиной. Никаких мазей, никаких ойлов. Обрабатываются ноги, руки, спина, ягодицы – обрабативается всё! От притока крови тело визуально меняет окраску. Маэстро начинает импровизировать. Широкие, круговые, размашистые движения чередуюются с вращающими, пилящими, дробящими, вибрирующими… Lento, allegro… Комната наполняется специфическим запахом. Опьяненный дурманом юного тела маэстро наклоняется все ниже, девушка потекла…

Приподымается ножка, одна рука перебирает пальчики, другая занята голенью. Затем другая. Бедра. Ягодицы. Спина. Шея. Вместе все и порознь. Затем в ход идут губы. Затем девушка переворачивается и все происходит в той же последовательности, но гораздо быстрее. Du bist gail – а ты похотлив, сорваным голосом удостаивает похвалы чешская школьница Маэстро и он берет ее тут же, прямо на столе.Всяк раз по разному.

Ввиду отсутствия массажного стола все выше описаное происходит, с некоторыми поправками и неизбежными варациями, стоя, но! по накатаному сексуальному стереотипу. Где – то скомкано, торопливо, не по протоколу, словно в первый раз в первый класс. Но ведь у нас вся ночь впереди. Куда спешить, скажи?

Запахнувшись в полотенца восседаем друг против друга. Выпиваем, закуриваем, чего там. Первое напряжение спало и я откровенно любуюсь ею. Есть чем (кем). «Нравлюсь?». «Не то слово… иди сюда…». Она идет и укладывае ножки мне на колени. Пьем до дна!

Пришла пора драйва. Грубо, на грани фола. Алкоголь в перемешку с виагрой зверят в самом лучшем смысле этого слова. Любовь это не нежное пиликанье скрипочки, а торжествующий рев кроватных пружин! В жизни нет никого и ничего кроме меня и этого, волею случая, оказавшегося подле динноногого существа с ниспадающими прядями, в которые я зарываюсь лицом стараясь запомнить запах их, аромат. Едино родного и близкого, заменившего мне этот хмурый московский зимний вечер мать, дочь, жену, подругу, любовницу, друга, товарища… нет никого роднее и ближе. Нет никого роднее и ближе. Спаси. Выслушай! Но мы еще так мало знакомы. Нагота и близость твоя будоражит кровь, туманит мозги, путает мысли. Я возьму тебя так тихо и нежно, как никого и никогда… мы лежим откинувшись на подушки обопрев руки под головы рассматривая друг друга. Затем смыкаемся в объятьях. Моя голова покоится на твоей груди. Тихо так, покойно. Я спасен.

После полутора лет скитаний по Греции я вернулся. Устал смертельно. Не увидеть сына означало умереть от тоски и горя. Жена открыла дверь и ни слова не промолвив вернулась в комнату. «Здравствуй папа…», робко подошел к незнакомому дяде вытянувшийся на голову малыш. Еще какое – то время я держался, затем закрылся в ванной. Снопом повалился на холодный кафель. Одинадцатиэтажный дом кирпичной кладки содрогнулся от рыданий. Скажи, как жить дальше, когда к тебе поворачиваются спиной, когда тебе так одиноко и горько.

После двух лет скитаний по Германии я вернулся. Отсидев какое – то время в тюряге. Без гроша в кармане. Длинное пальто, кепи, высокие шнурованые ботинки. Седая борода. Мальчик резвится в снежки в считаных метрах за деревьями и не узнает папу. Тот, глотая слезы, прячется за деревом. Затем дружок обращает внимание на странного дядю, прячущегося за деревом: «Папа, это ты…».

После трех лет скитаний по Южной Америке я вернулся. Жена забрала сына и ушла к матери.

После скитаний по Чехии я вернулся. С проданого жилища вывозили мебель.

Водяра. Жратва. Долго, очень долго, раздумывая о чем – то, держу в руке стакан с омерзительно пахнущей жидкостью. Затем – выливаю в раковину.

Областная психушка. Валера отсыпает горсть таблеток, на остальное выписывае рецепт.

С окна открывается чудный вид на парк. Золотая осень, верхушки деревьев слека тронуты желтизной. С улицы доносится шум. Гашу себя. Тело обволакивает странная тишина. Ты словно находишься в чреве. Листва заиграла необычайно яркими красками. Исчезло все. Нет сил ни на что. Нет сил перевернуться, встать с кровати, нет сил жить. Как я буду жить дальше? Буду ли вообще жить? Нужно ли мне жить? Для чего мне жить?