Валентина Краскова - Кремлевское золото

Вопрос о конфликте между телесным и духовным представляется мне бесконечным. Любому, кто бы ни задавался им, на первый взгляд, кажется, что ответ на него лежит на поверхности и что он так же прост, как и очевиден. Должна признаться, что я тоже так считала. До тех пор, пока не задумалась над проблемой всерьез и не увидела, насколько она в действительности сложна и практически неразрешима.

Поначалу все складывалось хорошо — срабатывали заложенные в сознание еще в детстве, а затем и приобретенные впоследствии с опытом, штампы. Понятие «телесное» отлично укладывалось в рамки сугубо-личных ощущений и воспринималось, как то, чего желаю я. Область «духовного» являлась своего рода регулятором этих желаний, их сдерживающим фактором. В первую очередь, я имею в виду страх перед судом Божьим, страх перед судом общественного мнения и, наконец, страх между телесным и духовным — желаниями и возможностями осуществления — становился вполне понятным.

Такое положение вещей, однако, сохранялось до тех пор, пока я от размышлений на частные темы не перешла к обобщениям. Вот тут-то и начала разрушаться стройная система, а потом и вовсе лопнула, как мыльный пузырь. А всякие новые доводы казались уже малоубедительными.

К примеру, у кого возникнут сложности, чтобы ответить на простейший вопрос: что есть добро и что есть зло? Или что такое хорошо и что такое плохо? Представление об этих понятиях складывается у нас еще в самом младенчестве. Но, опять-таки, обобщая эти понятия, разве можно однозначно утверждать, что существует чистое, без всяких примесей, зло или безусловное добро? Любовь, милосердие, сострадание — с этим, понятно, сомнений не возникает, что это и есть добро. Эгоизм, алчность, чрезмерная жажда обогащения — и тут все ясно, эти человеческие пороки и есть зло. Богатства, какими бы они ни были — материальными или культурными — добро; чем больше их, тем лучше. Но все они вместе взятые при духовной скудности — бесполезны. А если все они сосредоточены в руках немногих, которые, к тому же, не понимают их ценности, то могут оказаться даже вредными для меньшинства.

С понятиями «хорошо» и «плохо» тоже не все гладко. Придерживаться всех христианских заповедей, которые составляют основу нашей общественной морали, любить ближнего, трудиться и совершенствоваться — безусловно, это хорошо. И, наоборот, руководствовать ся только личными инстинктами и амбициями, прислушиваться только к личным желаниям, напролом идти к достижению своей цели — плохо.

Но так ли это плохо — целеустремленность? И что плохого в том, когда человек ясно представляет себе, чего ждет от жизни? Древняя мудрость гласит: цель оправдывает средства.

Инстинкты, как мне представляется, тоже не всегда играли только отрицательную роль в истории развития человечества. Общеизвестно, что труд сделал из обезьяны человека. Спорить не буду, но я все же думаю, что первотолчком к подобному превращению был инстинкт — желание покушать.

Вот что думает по этому поводу Ф. Хайек: «Человечество создало цивилизацию, развивая определенные правила поведения и приучаясь следовать им (сначала на территории племени, а затем и на более обширных пространствах). Зачастую эти правила запрещали индивиду совершать поступки, диктуемые инстинктом, и уже не зависели от общности восприятия. Образуя фактически новую и отличную от прежней мораль (и, будь моя воля, я именно к ним — и только к ним — применял бы термин «мораль»), они сдерживают и подавляют «естественную мораль», т. е. те инстинкты, которые сплачивали сотрудничество внутри нее, блокируя и затрудняя этим ее расширение». И далее: «Однако, решающим в превращении животного в человека оказалось именно обуздание врожденных реакций, обусловленное развитием культуры».

Как бороться с несправедливостью и искоренять пороки? Не теми ли силовыми методами, которыми и устанавливалась эта несправедливость? Но пока еще никто не выдумал других, более эффективных способов, нежели запреты и силовое вмешательство. И, в конце концов, так ли это необходимо, если сама организация общества требует элитарности и закономерно воспроизводит ее?