Валентина Краскова - Преступления за кремлевской стеной

Мои книги основаны на реальных фактах, свидетельствах, мемуарах, также находится в них место для версий и предположений.

Но в очередной раз убеждаюсь: самые смелые фантазии — ничто по сравнению с самой реальностью.

Лето 1997 года очень странное. В природе — грозы, солнце и дождь, радуга над городом. Я чувствую, что все меняется, но не могу понять: в чем суть перемен. Неясные сны и воспоминания не дают покоя. Кажется, что какая-то нить ускользает, чтобы порваться.

Я спохватилась лишь тогда, когда близкий мне человек заметил, что сонник стал моей настольной книгой. Такого никогда раньше на было!

— Ты впадаешь в мистицизм, — так он мне сказал.

— Неправда, — ответила я, — здравый смысл всегда был моей отличительной чертой. — Просто начинается война с мертвецами и статуями. С призраками…

— Да что ты говоришь?!

— То что есть: призрак коммунизма никак не удается изгнать из Кремля. Вот и решили удалить мертвецов (их слишком много). Говорят же, что человек связан с землей, если там лежит его мертвец. Убери мертвеца — и связь порвется. Так и началась война: одни хотят провести перезахоронения, другие взрывают статуи… Факт сохранения нетленного тела в сознании простого народа был признаком святости. Формирование образа божества и было осознанной идеей мумификации вождя. Раз тело нетленно, значит, вождь бессмертен — «дедушка умер, а дело живет, лучше было бы — наоборот».

И вспомнила я одну советскую сказку: «Вот сидит раз Ленин у себя в комнате после обеда и разные книжки и газеты почитывает. Только в какую газету ни заглянет, какую книжку ни раскроет, все про себя чтение находит. Чудно стало Ленину…

Вызывает он доктора и говорит:

— Можешь сделать так, чтобы я умер, только не совсем, а так, для виду?

— Могу, Владимир Ильич, только зачем же это?

— А так, — говорит, — хочу испытать, как без меня дела пойдут. Что-то все на меня сваливают, во всяком деле мной загораживаются.

— Что ж, — отвечает доктор, — это можно. Положим тебя не в могилу, а в такую комнату просторную. А для прилику стеклом накроем, чтобы пальцем никто не тыкал, а то затычут.

— Только вот что, доктор, чтобы это было в пребольшом промежду нас секрете. Ты будешь знать, я, да еще Надежде Константиновне скажем.

И скоро объявили всему народу, что Ленин умер.

Народ заохал, застонал, коммунисты тоже не выдержали — в слезы… Положили Ленина в амбариш-ко — мавзолей называется, и стражу у дверей приставили…»

Далее рассказывается о том, как Ленин просыпается по ночам и идет в Кремль, на завод, в деревню, разговаривает, проверяет, как идут дела. Все в порядке.

«В мавзолей лег успокоенный… Теперь уже, наверное, скоро проснется. Вот радость-то будет».

Что следует разуметь под несколько неопределенным словом мистицизм? Это слово означает такое состояние души, когда человек воображает, что он может уловить или угадать неизвестные и непонятные отношения между различными явлениями, открывать в предметах указания на тайны и видит в них символы, посредством которых таинственная сила старается раскрыть или отметить многое чудесное, что мы, по большей части, тщетно силимся разгадать.

Мистик все видит в ином свете, чем нормальный человек. Произносимое им самое обыкновенное слово представляется ему указанием на нечто тайное; в самых обыкновенных и естественных поступках он усматривает нечто таинственное; все имеет для него скрытый смысл, бросает тень на отдаленные предметы, пускает корни в глубокие слои. Всякий образ, возникающий в его уме, таинственно и многозначительно указывает на другие ясные или туманные образы и приводит их в такую связь, что нормальному человеку и в голову не приходит. Вследствие этой особенности его мышления мистик живет как бы окруженный масками, которые смотрят на него загадочным взором и постоянно возбуждают в нем чувство страха, так как он никогда не уверен, что узнал их. «Внешность обманчива», — часто повторяют мистики.

Меня, к примеру, картина массового переселения кремлевских мертвецов ужасает.

Я вполне спокойный человек, не склонный открыто выражать свои эмоции.

На всякую борьбу за власть и политические игры я готова смотреть только с точки зрения классической теории политических элит, разработанной Виль-фредо Парето. В «Трактате по общей социологии» он писал: «Нравится это некоторым теоретикам или нет, но человеческое общество неоднородно, и индивиды различны физически, морально и интеллектуально». Сама организация общества требует элитарности и закономерно воспроизводит ее. Происходящие в обществе изменения постепенно подрывают господство одного из типов элит.