Валентина Краскова - Преступления за кремлевской стеной

Зло поселилось в Кремле прежде всех правителей. Не зря Дмитрий Донской приказал уничтожить первых строителей Кремля. Они что-то знали, но никому об этом не смогли рассказать.

Симбиоз власти и преступлений, их вечное единство были открыты еще Великим Флорентийцем — Никколо Макиавелли, который утверждал: «Государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности».

Преступления государственной власти — давно не новость. Это то, без чего власть не может существовать, то, чем всегда обеспечивает собственное бытие. Власть отвергает законы морали, она живет по ту сторону добра и зла.

Всякого рода абсурдные утверждения бывают, на редкость, живучи. Так, не раз мне доводилось слышать о том, что у Кремлевской стены не хоронили женщин и евреев. Кто мог придумать этот бред? Там похоронены даже дети, погибшие во время Московского большевистского восстания.

Женщины? Сколько хочешь. Например, Дора Моисеевна, жена и ближайший помощник советского дипломата Вацлава Воровского. Дора Моисеевна скончалась в Германии в санатории от нервного потрясения после убийства В. В. Воровского в Лозанне. 9 августа 1924 года урна с ее прахом была опущена в могилу мужа у Кремлевской стены. Это была первая урна, помещенная в большевистском некрополе на Красной площади. А вот 17-летняя Анна Николаевна Халдина, которая с 1919 года работала в Московском комитете партии. «Величайшим для меня огорчением, — говорила она, — было бы умереть просто, по-мещански. Уж если погибнуть, так в революционной борьбе». Взрыв в здании МК удовлетворил ее желание. На похоронах жертв взрыва несли плакаты: «Вас убили из-за угла, мы победим открыто».

Напомню также о Надежде Константиновне Крупской и Инессе Арманд, прах которых покоится у Кремлевской стены.

А если говорить о национальной принадлежности, то каждому более-менее думающему человеку совершенно ясно, что у Кремлевской стены похоронены представители самых разных больших и малых народов.

В декабре 1918 года «Известия ВЦИК» в заметке под выразительным заголовком «Доколе?» писали: «Над могилами беззаветных, подчас безвестных героев, жертв Октябрьской победы пролетариата… на Историческом музее и Спасской башне высоко и четко рисуются в воздухе… двуглавые орлы, символ царского произвола. Доколе?»

«Красный погост» — так назвал могилы у Кремлевской стены Владимир Маяковский.

Погост имеет свою историю, и эта история стоит того, чтобы о ней вспомнили, как, впрочем, и всякая другая история… История эта еще раз позволяет убедиться в том, что все кажущееся неизменным — изменно.

Вот передо мною лежит хорошо изданная книга Алексея Абрамова «У Кремлевской стены». Читаем:

«В Москве все меняется. Ее улицы становятся просторнее и светлее, ее люди веселее и красивее.

И лишь одно в Москве постоянно, неизменно — очередь к Мавзолею Владимира Ильича Ленина. Она всегда бесконечна, как бесконечны та любовь и та вера, из которых берет силу этот безмолвный человеческий поток.

Здесь не ощущается время — сила охвативших чувств заставляет забыть о течении минут.

Именно осознание идеи да еще, пожалуй, трогательная доверчивость, которую всегда вызывал в людях тот, ради кого построено это строгое, величественное, скорбное, но вместе с тем совсем не печальное здание.

Мавзолей Ленина неотделим от Красной площади. Но разве отделим он от Москвы, Советского Союза, от всей планеты? Неотделим. Как неотделимо от людей святое ленинское дело».

4 ноября 1917 года Московский Военно-революционный комитет обсудил вопрос о похоронах погибших в дни революционных боев.

Состоявшееся в тот же день совместное заседание представителей Московского и районных ВРК впервые назвало Красную площадь местом вечного упокоения павших борцов. В резолюции говорилось: «Устроить похороны 12 ноября. Могилы устроить на Красной площади».

Поздно вечером, в 22 часа 30 минут, МВРК поручил члену исполкома Моссовета Ф. И. Ильюшину создать «комиссию по организации похоронной процессии с привлечением в нее т. Малиновского и представителей районов».

Чтобы установить число жертв, трижды — 5, 7 и 8 ноября — в газете «Социал-демократ», органе Московского комитета РСДРП (б), публиковалось обращение ко всем учреждениям и частным лицам, «где есть убитые и раненые, сообщить в редакцию по возможности все сведения, выясняющие их личность и партийную принадлежность».