Валентина Краскова - Кремлевское золото

В самом начале войны Ленин получил от «Союза освобождения Украйны» 5 тыс. долларов на издание своей газеты «Социал-демократ». Эту газету через посредство кайзеровского агента Александра Кескюлы (псевдоним — А. Штейн) тиражировали в германском Морском штабе. 9 января 1916 г. Штейн писал в главную немецкую штаб-квартиру: «В конце недели появится вторая брошюра ЦК РСДРП (т. е. Ленина). Деньги, которые я выплатил до отъезда, были украдены с типично русским хладнокровием. Вчера я выплатил сумму еще раз. Даже революцию нужно вбивать в этих русских полицейской дубинкой».

Чтобы определить ориентацию подобных изданий, достаточно привести несколько фраз, выражающих взгляды их вдохновителей. Ленин в «Социал-демократе» писал: «Наименьшим злом будет поражение царской монархии — наиболее варварского и реакционного из всех правительств…» Чернов, будущий министр земледелия, на такое изречение заметил в «Мысли», что у него «есть одно Отечество — интернационал…»

Наряду с использованием печатного слова, немцы приглашали сподвижников Ленина читать сообщения в лагеря. А немецкий шпион, консул фон Пельхе, занимался вербовкой агитаторов для пропаганды в рядах армии среди русских эмигрантов призывного возраста и левого направления.

Но все это была только подготовка. Русская революция открыла необъятные перспективы для немецкой пропаганды. Наряду с чистыми людьми, боровшимися действительно за народное благо, а потому изгнанных из страны, в Россию хлынула и вся та революционная плесень, которая впитала в себя элементы «охранки», интернационального шпионажа и бунта.

Россию часто упрекали в чрезмерных гонениях на инакомыслящих. История показывает, что на самом деле все обстояло не так. Петроградская власть больше всего боялась обвинения в недостаточной демократичности. Министр Милюков неоднократно заявлял, что «правительство признает, безусловно, возможным возвращение в Россию всех эмигрантов, без различия их взглядов на войну и независимо от нахождения их в международных контрольных списках». Министр даже вел спор с англичанами, задержавшими у себя большевиков Троцкого, Зурабова и других и не хотевших их отпускать. Но с Лениным и его единомышленниками дело было куда сложнее. Несмотря на требование русского правительства, союзники ни за что не желали их пропускать. Тогда в эту перепалку вмешалась Германия, крайне заинтересованная в возвращении Ленина и других большевиков на родину.

По признанию Людендорфа, немецкое правительство командировало Ленина и его спутников (в первой партии 17 человек) в Россию, предоставив им свободный проезд через Германию. Предприятие это, сулившее компенсироваться с лихвой, щедро финансировалось золотом и валютой через Стокгольмский и Копенгагенский центры, а также через русский Сибирский банк. Тем золотом, которое, по любимому выражению вождя мирового пролетариата, «не пахнет».

Если деньги сами по себе, как принято считать, действительно, не имеют запаха, то от неправедных дел, свершенных при помощи денег, запах весьма и весьма обоняем. Архивные документы позволяют сегодня раскрыть источник финансирования большевистской партии. Он связан с именем Карла Моора — старейшего швейцарского социал-демократа, который незадолго до 1917 г. получил большое наследство и кредитовал многих социал-демократов. Именно с ним и была достигнута договоренность о крупном денежном займе большевикам. В январе 1926 г., после того, как специальная комиссия установила полную сумму долга за 1917—18 гг., ему было возвращено 38 тыс. 430 долларов, что составило по тогдашнему курсу около 200 тыс. швейцарских франков.

Многочисленные зарубежные источники, располагающие неопровержимыми документами, выявляют, что Моор был секретным штатным агентом германской и австрийской разведок и носил агентурную кличку «Байер». Это имя стоит под многими донесениями о положении в России и о деятельности большевиков, возглавляемых Лениным. Донесения эти ложились непосредственно на стол самому канцлеру Германии. Первые из них, известные на сегодняшний день, были направлены в германское посольство в Берне весной 1917 г. Деятельность Моора, как секретного агента Германии и Австро-Венгрии, была документально доказана только после 2-й мировой войны. Он мог быть автором донесений, в которых германский посланник, докладывая подробно о Ленине и его окружении, ссылался просто на «агента» или «одного из агентов».

Приведу выдержки из донесения Байера, поступившего, скорее всего, из какого-то шведского населенного пункта на границе с Россией, куда Карл Моор был командирован летом 1917 г.: «Последний поезд с эмигрантами прибыл сюда в понедельник, 25 июня. В нем находилось 205 человек, среди них около 50 женщин и детей. Руководящих деятелей первого ранга среди участников этой экспедиции не было, но все же среди них были активные и опытные организаторы, агитаторы и писатели. Д-р Шкловский — очень близкий друг Ленина; энергичный, преданный революции человек, оставивший свою несколько лет существовавшую в Берне лабораторию, чтобы служить революции, своей партии и миру.