Дун Цин - Чтецы

Дун Цин:Самая первая ваша миссия в космосе продолжалась, кажется, двадцать один час и двадцать три минуты?

Ян Ливэй:Да. Это время в полете было для меня, можно сказать, очень дорогим, просто бесценным. Там, наверху, хотелось использовать каждую минуту, каждую секунду. Какой там сон, когда надо столько понять и сделать, чтобы передать опыт будущим космонавтам.

Дун Цин:Помнится, в вашей статье говорится, что вид Земли из космоса настолько прекрасен, что невозможно описать.

Ян Ливэй:Да, просто дух захватывает. До этого мы видели в СМИ фотографии, которые делали зарубежные космонавты. Но когда сам видишь сверху наш прекрасный дом, где человечество живет уже несколько миллионов лет, это не просто зрительное ощущение.

Дун Цин:Своего рода эмоциональный шок?

Ян Ливэй:Да, верно.

Дун Цин:А что вы чувствовали в момент возвращения на Землю?

Ян Ливэй:Приземление было довольно жестким. В момент касания спускаемый аппарат подпрыгнул и потом еще два раза ударился о землю. Оба раза так, что у меня зубы клацнули и я прокусил себе губу. Тогда я не почувствовал боли, просто внезапно всё онемело, и я подумал – наверное, что-то не так. Под рукой ничего не было, пришлось снять перчатки скафандра – под ними были еще нитяные – и ими останавливать кровь.

При этом чувствовалось возбуждение и огромный подъем настроения. Полное ощущение, что вернулся домой. Было шесть утра с минутами, очень удачно – как раз на Тяньаньмэнь в это время поднимали государственный флаг. Как я волновался! Меня многие сейчас всё еще спрашивают: «Когда ты вышел из аппарата, вид у тебя был немного ошарашенный. О чем ты думал в это время?» На самом деле я думал о своих обязанностях. Главной задачей в этот момент было самостоятельно выбраться из спускаемого аппарата, выйти наружу. Я помню, что врачи всё время пытались меня поддержать, а я говорил им: «Не надо, нет проблем, я могу сам!» Выбрался, смотрю – все скачут от радости и кричат: «Ливэй, скажи что-нибудь, скажи!» Я сказал: «Я горжусь своей страной!» – это были мои первые слова после полета. Иногда я думаю, какие другие слова могли бы выразить мое тогдашнее состояние лучше? Никакие, только эти.

Дун Цин:Какую же гордость и радость надо испытывать, когда то, что ты сам совершил впервые, совпадает с движением вперед, связано с первыми достижениями и успехами твоей страны, твоей нации и даже всего человечества!

Дальше космический корабль летел очень хорошо. За следующие десять минут он слово разом выпрыгнул на орбиту. Я внезапно почувствовал отсутствие тяжести.

Действительно, это вдруг наступила невесомость. Пока ракета-носитель толкала космический корабль, он постоянно ускорялся, а значит, были и перегрузки, такие же по своему воздействию, что и сила тяжести. Когда десять минут назад последняя ступень ракеты-носителя отделилась, сразу же прекратилось воздействие движущей силы на корабль, возникло ощущение, будто тело вдруг поднялось вверх. Я понял, что нахожусь в зоне микрогравитации.

Я был прочно пристегнут ремнями к креслу и, конечно же, не мог взлететь, но ощущение в этот момент было такое, словно я отделяюсь от кресла, не связан с ним больше. Я заметил, что пыль, которая была в космическом корабле, – сколько ни чисти, всё равно какое-то ее количество остается, – вся разом поднялась в воздух.

Было чуть больше девяти часов, солнечный свет проникал в оба иллюминатора. Поскольку не было атмосферы, ничто не заслоняло солнце, лучи его были очень яркими. Как будто кто-то отдернул штору. В солнечных лучах плыли «воспарившие» мельчайшие пылинки. Все предметы словно разом ожили и обрели крылья, стали свободно порхать по кабине. Я просто не успевал следить за ними взглядом.

Я посмотрел вниз и увидел, что ремни и веревки, которыми внутри корабля должны быть закреплены все предметы, встали вертикально, слегка покачиваясь в едином ритме. Это было очень красиво. Они колыхались, словно густые водоросли в озерной воде.

Я был поражен. Конечно, я читал описания невесомости, проходил тренировки, но на Земле даже представить такое было невозможно.

Итак, я ясно понял, что нахожусь уже в самом настоящем бескрайнем космосе!

Контрольный индикатор показывал, что корабль вышел на правильную орбиту. В этот момент его скорость была почти равна первой космической скорости – семь километров восемьсот тридцать метров в секунду. Орбита в перигее имела высоту двести километров, а в апогее – четыреста километров.