Дун Цин - Чтецы

Дун Цин:И когда наступит этот прекрасный день?

Ли Япэн:В недалеком будущем. Нельзя легкомысленно давать детям обещания.

Дун Цин:Ты всегда говоришь, что Ли Янь – это подарок, который тебе сделало Небо. Ну, а если взглянуть с другой стороны – что ты для нее сделал?

Ли Япэн:Рождение дочери показало нам, как непредсказуема судьба. После нескольких месяцев, проведенных как на иголках, я написал в своем дневнике одну фразу – я прочитаю ее: «Если Небо дает тебе шрамы, ты должен гордиться ими». Я тогда решил, что надо учредить фонд «Милый ангел». Мы надеялись, что дочь, когда вырастет, станет уверенной в себе девочкой. Как любящие родители, мы старались проводить с ней как можно больше времени. Ну, например, 24 раза в году мы вели научные наблюдения: выбрали местечко на берегу водохранилища Шисаньлин [47] Шисаньлин – водохранилище с плотиной и ГЭС на реке Шахэ, строительство которых позволило увеличить площадь орошаемой земли и решить ряд сельскохозяйственных проблем. и там раз в две недели измеряли температуру воды, влажность воздуха, а потом узнавали, как ранней весной просыпаются от спячки разные животные, записывали всё в журнал наблюдений и так далее. И так было в течение семи лет – всего сто шестьдесят с лишним раз, при любой погоде.

Дун Цин:Ты всегда был рядом с ней?

Ли Япэн:Человек, который постоянно с ней, – это моя мама, сто процентов времени они рядом. На втором месте – мама Ли Янь, пожалуй, процентов на девяносто. На третьем месте – я, потому что я часто езжу в командировки, на мой счет запишите восемьдесят процентов.

Дун Цин:Настоящая семейная взаимопомощь! Ты сам как думаешь – ты воспитываешь свою дочь лучше, чем твои родители воспитывали тебя?

Ли Япэн:Я в этом уверен.

Дун Цин:Ну а что больше всего из этого запомнилось, ярче всего отпечаталось? Что из того, что говорил тебе твой отец, ты сам невольно говорил своему ребенку?

Ли Япэн:Он подарил мне несколько выражений, ну, например, «В человеке не должно быть гордыни, но ему нельзя не иметь гордости» – это слова Сюй Бэйхуна [48] Сюй Бэйхун (1895–1953) – китайский художник, ориентировавшийся на синтез традиций Запада и Востока. . Мой отец в четырнадцать лет уехал из Хэнани. Потом дедушка и бабушка умерли, а в то время из Урумчи в Хэнань надо было на поезде ехать три дня, да и довольно дорого было для обычной семьи. Мы почти все сбереженные деньги тратили на билеты. Мы всегда с ним ездили туда, в его родные места, чтобы почтить память предков. Каждый раз, когда мы приближались к могилам дедушки и бабушки, он вдруг замолкал, как бы весь замирал душой. Потом он всегда оборачивался и смотрел на меня, чтобы я остановился и стоял, и тоже молчал, а потом уже подходил и делал всё, что положено. Этот поворот головы в мою сторону и взгляд я навсегда запомню. Когда отец умер, я стал в семье главным мужчиной, стал ходить на его могилу, тогда и начал понимать. Это было как надежда, ожидание, и в то же время предупреждение. Воспитывают иногда словами, иногда своим примером.

Дун Цин:Когда воспитываешь детей, надо ли, когда они растут и взрослеют, давать им возможность самостоятельно учиться на своих ошибках?

Ли Япэн:Обязательно. Это второй по значимости способ воспитания. Я думаю, что каждый родитель должен давать своим детям такую возможность.

Дун Цин:Значит, в итоге можно всё выразить одной фразой: дети – это подарок родителям?

Ли Япэн:Ну… Я десять лет назад целое письмо написал об этом. Оно так и называется: «Письмо к дочери».

Когда я вернулся из поездки, была глубокая ночь, малышка Янь и мать уже спали. Я на цыпочках, стараясь не шуметь, наощупь добрался в темноте до кроватки, медленно наклонился, чтобы поцеловать дочурку. Вдруг она повернулась всем телом, ее маленькие ручки схватили мои щеки – и я застыл, замер, словно околдованный. Когда малышка Янь была совсем крошкой, а я носил ее на руках, мне всегда хотелось, чтобы она обхватила меня ручками за шею, но ей было не до того – она обеими руками руководила мной, указывала направление к интересующему ее предмету, не делая ни минутной передышки. И вот, наконец, мечта моя сбылась – я ощущаю тепло ее ладошек, счастлив, что она так привязана ко мне. Больше всего на свете в этот момент я боюсь, что эти ручки разомкнутся и отпустят меня. Глаза постепенно привыкают к окружающей меня темноте; в слабеньком оранжево-красном отблеске огонька на обогревателе, стоящем у изголовья кроватки, я начинаю различать контуры ее личика, слышу, как она дышит, – и вся накопившаяся за день усталость мгновенно исчезает. Наступает минута долгожданной тишины и покоя.