Дун Цин - Чтецы

– Мама Восьмого, вы же мне пообещали!

– Так вы правда будете, или как?

У матери Восьмого через плечо висели намотанные нити самых разных цветов.

– Правда буду.

– Ну ладно, погодите, приду и всё вам расскажу.

Проходило несколько дней, а мать Восьмого не приходила. Бабушка снова ей напоминала.

– Выберите время, расскажите, как вышивать!

– Так вы что, правда будете?

– Правда буду.

– Ну что вы, в самом деле! И сын, и невестка работают, в месяц приносят больше ста юаней, и это всего на четверых – зачем этим себя утомлять?

– Я не из-за того, что денег не хватает… – говорила бабушка.

Бабушка действительно собиралась это делать не ради того, чтобы заработать. У бабушки был свой, бабушкин расчет – тогда я еще не понимал.

Когда я был маленький, то каждый день с утра до вечера был с бабушкой. Мама работала очень далеко, особенно зимой. Она возвращалась домой, когда было уже совсем-совсем темно. Папа в своей комнате читал книги, газеты – слышен был шелест и шуршание страниц. Бабушка сидела у печки и лепила пельмешки для мамы. Я был тут же рядом, мешал ей – делал маленькие лепешечки, лепил их на печную стенку и ждал, когда лепешечка отвалится – значит, готова. Я был весь перемазан мукой.

– Не надо так делать, зачем зря муку переводишь? – Бабушка отряхивала меня от муки и подворачивала мне рукава ватной куртки.

– А ты слепи мне мышонка!

– Это маленькие пельмешечки; вот когда буду делать большие, тогда слеплю.

Но она таки растянула лепешечку побольше, как для больших пельменей, и сделала мне «мышонка». Получился большой пельмень, у которого по бокам много складочек, но на мышонка было не очень похоже.

– А теперь слепи кошку!

Слепилась и кошка. Два ушка – уже больше похоже.

– Если не успеем сварить вовремя, скажу, что это ты мне мешал…

– Ладно, только скажи, что это я слепил!

Бабушка усмехается:

– Да, для мамы, ведь твоя мама такая красивая…

– Эх, в хорошее время вы живете, – протяжно затягиваю я, подражая бабушкиной интонации, – и мама у тебя такая красивая…

Бабушка часто говорит эти слова. Бабушка завидует маме, потому что у мамы крепкие ноги, она образованная и может ходить на работу.

Иногда к нам приходили мамины коллеги по работе, их было много-много, все они щебетали без умолку и смеялись, разговаривали о работе в своем учреждении. Я не понимал, что они говорят, становился совсем сонный и прислонялся к бабушке. Бабушка тоже, наверное, не особенно понимала их разговоры, но ей было очень интересно слушать. Она сидела в уголке, чтобы никому не мешать, и, навострив уши, слушала, не издавая ни звука. Мамины сотрудницы громко смеялись. У бабушки на лице показывалось недоумение – она не совсем понимала, отчего они смеются.

– Мама, давайте делать пельмени! – говорит мама бабушке.

Бабушка испуганно вздрагивает и бежит к печке – огонь вот-вот погаснет; бабушка обо всём забыла, заслушалась. Когда гости уходят, настроение у бабушки падает, она говорит:

– Вы помойте посуду, следите за огнем, я устала.

Мама отправляет бабушку полежать. Бабушке не лежится, она сидит, не двигаясь, и смотрит перед собой. Через какое-то время она снова произносит:

– Эх, хорошее время вам досталось…

Папа и мама ничего не говорят, продолжают заниматься своими делами. В это время только я готов поддержать разговор:

– У тебя мама такая красивая, у нее крепкие ножки, она образованная, в учреждении столько народу, все такие веселые…

– А разве нет? Я вот в школу не ходила. А у меня была двоюродная сестра…

– Да-да, знаем! – подхватываю я. – Твоя двоюродная сестра и в школу ходила, и потом ответственной работой занималась…

– А что, разве не так? – начинает пререкаться бабушка, совсем как ребенок.

– Твоя сестра и в столовой обедала, наверное?

Этот мой вопрос здорово развеселил папу с мамой. Бабушка немного смутилась:

– Маленький еще, семи нет, а такой вредный… – Она только так меня бранила.

Не знаю почему, но бабушка очень завидовала тем, кто ел в столовых; когда говорила о ком-то, кто вызывал у нее уважение и зависть, она в конце обязательно прибавляла: «И еще в столовой обедает…»

Позже, где-то в 1958 году, на нашей улице открыли столовую. Бабушка отдала туда из дома кучу всякой посуды – как свой вклад. Ей нравилось с утра пораньше приходить к дверям столовой и ждать открытия. В обед папа и мама не приходили домой, и она говорила мне, чтобы после школы я искал ее в столовой. Когда открывалось окошечко, она первая протягивала продовольственную карточку: