Дун Цин - Чтецы

Май Цзя:Я тоже долго не мог определиться и в конце концов решил прочитать одно письмо. Но у этого выбора есть определенный скрытый смысл – намек на одного ребенка, который, будучи важной частью моей жизни, создал проблемы, сильно на мне отразившиеся.

Дун Цин:Почему вы так говорите?

Май Цзя:Дело, собственно, не в моем ребенке. Я думаю, по меньшей мере треть детей или подростков испытывает проблемы в переходном возрасте. Это жизнь. В каком-то смысле мое детство и подростковый период нельзя даже и сравнивать с тем, как живут дети сейчас.

Дун Цин:И с какого же времени вы вдруг обнаружили, что ваш сын вступил в подростковый возраст и у вас возникли проблемы в общении с ним?

Май Цзя:Когда он учился во втором классе [37] Имеется в виду второй класс средней ступени китайской школы, который соответствует восьмому классу российской школы. . Он вдруг стал запирать дверь. Вы даже не можете себе представить: с этого момента три года – больше тысячи дней подряд, если не считать времени, ушедшего на еду и на посещение туалета, – дверь оставалась закрытой, и я просто не знал, чем он занят.

Дун Цин:Всё время запирал дверь?

Май Цзя:Всё время. И категорически не разрешал по какой-либо причине заходить к нему в комнату. Если бы, допустим, вы вошли туда насильно, он наверняка ушел бы из дому.

Дун Цин:Он никак с вами не общался?

Май Цзя:Как только мы начинали разговаривать, сразу же возникали конфликты. Он возмущался то одним, то другим – иногда я даже понять не мог, что его раздражало. Я думал, что это у него или возрастное, или генетическое. В то время я каждый день вспоминал всё его детство, а на душе было совсем тоскливо. Я очень благодарен его маме за поддержку: в это время, находясь на грани отчаяния, мы всё-таки не отчаялись окончательно.

Дун Цин:Вы сказали, что усмотрели в поведении сына что-то генетическое… Вы тоже испытали подобное в подростковом возрасте? Нигилизм, отказ от общения?

Май Цзя:Если смотреть в корень, это моя вина, моя дурная наследственность. Когда мне было четырнадцать лет, я перестал разговаривать с отцом. В течение семнадцати лет я не сказал ему ни слова. Я поступил в военное училище только потому, что это был способ от него уйти. Я не хотел его видеть. Письма домой я всегда начинал со слов «Здравствуй, мама», а об отце не упоминал. Думаю, не стоит об этом говорить…

Дун Цин:Но когда вы повзрослели, любовь всё-таки пересилила ненависть. От чувства, которое определено кровью, никуда не денешься…

Май Цзя:Мой отец умер в 2011 году, к этому времени мы, конечно, уже помирились. Сейчас, когда я приезжаю домой, первым делом иду на его могилу. Я чувствую, что после его смерти должен ему сказать то, чего не сказал за те семнадцать лет, что мы с ним не разговаривали.

Дун Цин:А теперь вы сказали ему всё, что хотели?

Май Цзя:Думаю, мне никогда не высказать всего… Рано или поздно эта рана заживет, но рубец останется навсегда. Единственная польза от этого – мысль о том, что мне надо научиться ценить свою жизнь.

Дун Цин:Вам кажется, что именно из-за того семнадцатилетнего отчуждения ваш сын вдруг начал так же относиться к вам?

Май Цзя:Я просто ненавижу тот период своего нигилизма, но он остался в прошлом… Почему я никак не могу пережить такое поведение своего сына? Потому что я чувствую это как долг, который должен вернуть. Я очень боюсь, что мы с сыном перестанем общаться и это затянется на десять с лишним лет. Поэтому я всё время сдерживаюсь, всё время терплю. Наверное, это самое важное в моей жизни.

Дун Цин:А как всё это кончилось по прошествии трех лет?

Май Цзя:Мне кажется, главной причиной было то, что сын увидел: его одноклассники, сверстники из других классов и приятели, с которыми он общался в сети, один за другим поступили в вузы. Тогда он начал нервничать. В конце концов он занялся английским, стал учиться рисовать, изучать дизайн. Я сам не ожидал, что он подаст заявления в восемь американских университетов и уж тем более не подозревал, что в шесть из них его примут.

Дун Цин:Он в прошлом году уехал учиться в Штаты?

Май Цин:Да, в прошлом году он отправился на учебу. Сейчас мне часто снится, что он в какой-нибудь трудной ситуации, в опасности. А в те три года мне было очень больно и трудно, это время я запомню навсегда. Пришлось выслушать много неприятных слов и при этом вести себя очень осторожно, сдержанно, не делая резких движений, как в клетке с тигром.