Валентина Краскова - Наследники Кремля

Благодаря этому оба романа, включая тот, который был антиутопией и претендовал на описание будущего, устарели и уже не могут служить универсальным ключом к нынешнему варианту советской империи. (Наш попутный совет журналистам — с осторожностью пользоваться теперь образами из этих книг применительно к СССР.) Государственный переворот Андропова обнажил полицейскую сущность Советского государства, когда сама партия превратилась в его формальный придаток.

Ход русской истории вел в том числе и к такому варианту, потому что тайная полиция есть высший продукт политического развития русских. Скорее странно, что этого не произошло раньше: осечки Берии и Шелепина менее естественны, чем удача Андропова. Оба, кстати, шли к власти, также преисполненные жажды преобразований и реформ, но свели их к тому же рецепту аскетического полицейского государства, который выписан больной России решительным врачевателем Андроповым. А в XIX веке и ранее столь естественному превращению тоталитарного государства в чистополицейское мешал наследственный принцип монархии. Шеф жандармов граф Бенкендорф не мог наследовать императору Николаю I, даже если бы пережил его, потому что у императора был законный наследник — сын Александр.

Отсутствие упорядоченной системы наследования и регулярные государственные перевороты в России XX века (узурпаторами были фактически и Ленин, и Сталин, и Хрущев, и Брежнев) дали шефу тайной полиции идеальные шансы для захвата власти, независимо от его личных качеств: Андропов пришел к власти скорее благодаря должности, чем талантам. Во всяком случае, последних ему бы для этого не хватило, занимай он любой другой высокий пост в советской иерархии: его обошел бы тот, кто вместо него завладел Комитетом государственной безопасности на правах председателя. В таком контексте советской истории и следует рассматривать самоназначение Андропова.

Именно поэтому фактор возраста нового руководителя Советского Союза является скорее субъективным и большого влияния на ход событий оказать не сможет. Если Андропов за первые месяцы официального пребывания у власти успел заменить значительную часть брежневского аппарата своими людьми, которые благодаря полицейским навыкам станут крепче держаться на постах, чем их предшественники, то отпущенного Богом срока может оказаться вполне достаточно не только для того, чтобы сменить остальных (это не столь уж и важно), но чтобы заложить прочный фундамент и возвести первые этажи нового полицейского государства взамен партийно-бюрократического. И такое государство будет полнее отвечать потребностям многонациональной империи, враги которой находятся как вне, так и внутри нее. Маркиз де Кюстин сравнивал Россию Николая I с военным лагерем, однако, дабы результативней функционировать в качестве империи, ей лучше быть также и полицейским застенком. Парадоксальным образом враги империи — источник ее отрицательного вдохновения, обоснование политической, полицейской и военной консолидации. Страх империи перед распадом привел к власти Андропова с его разветвленным аппаратом принуждения и разработанными методами насилия.

Упомянем напоследок о законе, который предан забвению на Западе, но хорошо осознаваем в России: невозможность статус-кво, статичного существования империи, которая либо распадается, либо, наоборот, расширяется и усиливается, чтобы не распасться. Для того чтобы справиться с трудностями, возникшими в результате прежних завоеваний, надо продолжать завоевания, выполняя задачи, возложенные на руководителя империи самой империей. Андропов — вдохновенный имперец и, если б не партийная номенклатура, заслужил бы титул императора. Захват Афганистана, инициатором которого он был, говорит о его историческом подходе к своей стране и об ответственности перед ее историей. Империя может продолжать существование, только продолжая имперскую политику, то есть политику новых захватов.

Члены Политбюро доставляются в Кремль и на загородные дачи на правительственных блиндированных лимузинах «ЗИЛ» с радиотелефонами, с зеленоватыми пуленепробиваемыми стеклами, окруженные — спереди кагэбэшной «Чайкой», сзади — другой машиной охраны. Удлиненные, чернолаковые машины, сделанные ручным способом для элиты в 20 человек, мчатся, как стрелы, по опять же элитной серединной полосе шоссе, и прохожие дивятся на этот воистину «царский проезд», и, конечно, женское лицо, выглядывающее из правительственного «ЗИЛа», просто было бы некстати в этом мире парадной, ритуально мужской представительности.