Дарья Златопольская - Настоящее. Диалоги о силе, характере, надежде [litres]

Ведь произошло в какой-то мере уничтожение классического театра, была изменена вообще вся структура деятельности в культуре. Много хорошего было в какой-то момент утеряно… Но в то же время – это создало импульс рождения большого и нового. Если хотите разобраться, почему это произошло, надо всегда смотреть контекст: что происходит сейчас и почему это происходит. Любое произведение той же Марины Абрамович было связано с временем. Мне кажется, ее основной вопрос – принадлежит ли ей ее тело и может ли она делать с ним все, что считает нужным. Знаменитый перформанс Марины, когда она лежала в галерее, а рядом с ней лежали предметы…

…Включая заряженный пистолет. И зрителям разрешалось делать все, что угодно с помощью этих предметов – даже убить художницу.

Да, там был нож, ножницы, роза, – множество объектов. И этот вопрос был поставлен. А получили мы на него ответ? Трудно сказать. Но вопрос перед нами был поставлен. И он всегда ставится перед зрителем, который сталкивается с этим перформансом.

У нашего времени другая проблематика, другие решения, другие коды. И художники – медиаторы, мембраны, которые это ловят. В современном искусстве важно найти людей, которые ловят то, что волнует вас. Если вы это поймаете, то вы сможете жить с тем искусством, которое вас вдохновляет и заставляет двигаться вперед.

Мне кажется, это очень остро и важно. К тому же современное искусство можно найти и на классических выставках. Я, скажем, очень люблю Андреа Мантенью. Это Предвозрождение: красиво, резко – человек впервые выходит из плоскости. Мы движемся от иконописи к живописи. Очень много интересных решений, потрясающие лица – вот что по-настоящему вдохновляет. Эти картины для своей эпохи уже были современным искусством.

Интересно, как современное искусство может срезонировать со зрителем. Я была в Эрмитаже на выставке британского искусства…

Да, выставка из коллекции Саатчи.

…И там был такой объект: в углу комнаты стояли несколько человек. Когда ты заходил в зал, прежде всего направлялся к ним: небольшой толпе людей, которые склонились и что-то внизу разглядывают.

И чему-то удивляются.

Ты заходил в этот зал, в нем было много объектов искусства, но ты сразу шел непосредственно в этот угол. И оказывалось, что это группа очень реалистично сделанных манекенов… Ты это понимал, когда уже подходил к ним. Понимал, что они тебя поймали.

Именно – поймали!

Они сыграли шутку с моим сознанием. И я готова автору этого арт-объекта поклониться и сказать «спасибо». Потому что для меня это была настоящая встряска – серьезный урок, насколько мы можем быть несамостоятельны в своих предпочтениях. Ведь что каждый из нас думает про себя? «У меня свой вкус. У меня свои приоритеты. У меня собственное мнение». Нет! Ты все равно спешишь туда, где собралась толпа, которая что-то разглядывает… Этот случай открыл мне глаза и показал, как я реагирую на самые разные события. Многое пришлось пересмотреть.

Д. З. Литературное произведение, которое вы первым вспоминаете как яркое впечатление из детства, это не какая-нибудь детская повесть, а роман «Как закалялась сталь» [51] Роман Николая Островского «Как закалялась сталь» (1934) о молодом борце за коммунизм Павле Корчагине был неоднократно экранизирован. В фильме режиссеров Александра Алова и Владимира Наумова «Павел Корчагин» (1956) заглавную роль сыграл Василий Лановой. . Причем обстоятельства, при которых вы с этим романом познакомились, – очень драматические. Это было во время войны.

В. Л.Да, это был 1941 год. Значит, мне было семь лет с небольшим. Но это была оккупация: мы жили на Украине, между Винницей и Одессой, у нас уже даже начали преподавать румынский язык. И сидел такой румын толстый с автоматом в классе. Однажды его не было, потому что он уехал, куда-то его вызвали. И Николай Иванович, наш учитель, сказал: «Хлопцi, закройте дверi на ножку стула». Мы закрыли. «Я буду читати вам їдну книгу, як що кто на селi узнает, что я вам читав, мне голову вiдiрвуть». А это мы видели запросто. Мы закрыли. Он открыл портфель. Достал потрепанную книжку и прочел: «Мыкола Островскiй «Як гартувалась сталь».

Это было в октябре 1941 года, и так я с Павкой впервые познакомился. И потом, уже спустя много-много-много лет, когда Алов и Наумов пригласили меня сниматься в фильме в роли Павки, мне сказали: «Давай попробуемся на эту роль». А я говорю: «Чего пробоваться, я должен играть, и только я!» – «Вот наглец! Почему это только ты?» – «А потому что я в октябре 1941-го с ним познакомился». И эта картина осталась со мной на всю жизнь.