Дарья Златопольская - Настоящее. Диалоги о силе, характере, надежде [litres]

Честно говоря, если мы говорим о личном, то дочь у меня уже совершенно иная. И дочь уж точно не даст спуску никому рядом. У нее есть свое высказывание по любому поводу. И это, мне кажется, поколенческие уже вещи.

Да, вы правы в том смысле, что такого рода партнерства важны колоссальным образом. И я думаю: ну, разве что не писали еще за меня. Хотя, может быть, это просто потому, что я не писал книжек. Но я убежден, что многие женщины, которых я знаю, – жены и подруги моих друзей, – могли бы не менее удачно, чем мои друзья, реализовать себя. Точно. Но так складывались обстоятельства. Просто так был устроен мир.

Я должен сказать, что в Советском Союзе роль женщины была при этом, как ни странно это звучит, значительно более важной, чем, скажем, в протестантской Америке 40-летней давности. Женщина советская работала, параллельно занималась семьей и умудрялась сочетать какое-то количество карьерных и личностных реализаций одновременно. Но тем не менее все равно перекос был в сторону ответственности за семью.

А может быть счастлива женщина, которая «инвестировала себя» в мужа, как вам кажется?

Конечно, может. Но это вопрос внутренней зрелости. И то же самое с мужчинами, я считаю. Что есть мужчины, которые инвестировали себя в семью, в жену или в отношения. Здесь вопрос честного отношения к себе. Но разнообразие жизненных траекторий – это ведь и есть условие нашей жизни.

Встретить учителя – огромная удача. Часто эта встреча застигает нас врасплох, поэтому важно ее не пропустить. Ведь учитель может быть совсем не таким, каким мы его представляем: моложе, неопытнее, знакомым с детства или тем, с кем никогда в жизни не виделся.

Искусство – это учитель. Когда мы говорим «любимый писатель или режиссер», часто подразумеваем своих заочных учителей. Мы учимся у них и их персонажей: быть сильным, как Данила Багров, делать выбор, как Рэндалл МакМерфи, любить, как Русалочка, жить, как Форрест Гамп.

Любовь – это учитель. Она учит нас быть такими, какими мы задуманы. Актер и режиссер Андрей Смирнов сказал в «Белой студии»: «Любовь сделала меня таким, каким я должен был стать, а не таким, каким мог оказаться».

Дети – это учителя. Я уже восемь лет каждый день учусь у сына. Радостности, острому восприятию жизни, непосредственности – ведь для него каждый день что-то впервые. Маленький ребенок по-настоящему живет сердцем: дружит с кем интереснее, а не с кем «надо», влюбляется в того, кто веселее и симпатичнее, а не в того, у кого деньги и возможности, надевает то, что считает красивым, а не то, что напечатали в журнале.

Враги – тоже учителя. Пожалуй, самое важное и сложное – видеть учителей в недоброжелателях. Герою любой пьесы нужен антагонист: кто-то должен играть эту роль и в нашей жизни. Можно только поблагодарить своих врагов, как мы благодарим Леонида Броневого за гениального Мюллера в «Семнадцати мгновениях весны» или Армена Джигарханяна за Горбатого в «Место встречи изменить нельзя».

Каждый встреченный нами человек – учитель. Нужно только суметь понять, чему он призван нас научить.

Д. З. Вы сами подбирали цитаты и стихи для своего мемориала жертвам политических репрессий?

М. Ш.Да, я сам подбирал.

Там потрясающе подобраны слова: и Гумилев, и Ахматова…

…и Буковский.

И среди этих замечательных, душераздирающих строк, за которыми стоят целые судьбы, есть очень простые слова академика Дмитрия Лихачева [45] Дмитрий Лихачев (1906–1999) – советский и российский филолог, культуролог, искусствовед, автор фундаментальных трудов по истории русской культуры и древнерусской литературы. , – о том, что правда и страх несовместимы. Это удивительная формула. Как вы ее понимаете? Я спрашиваю вас потому, что вы никогда не присоединялись ни к одному движению, ни художественному, ни общественному. И мне кажется, это как раз потому, что, как только вы перестаете испытывать чувство правды, вам становится там некомфортно.

Если вы говорите об искусстве, то да, конечно. Для меня в мире существует очень много любимых картин и масса художников, скульпторов, и графиков. Поэтому, когда меня спрашивают: «Кого вы любите?» – я говорю: «Ну, давайте расскажу. Только под вами должен быть стул, или лучше кровать, если у вас слабые ноги и болит поясница. Потому что я буду вам в течение нескольких дней перечислять имена тех, кого я люблю». Тех, кого я не люблю, гораздо меньше.