Андрей Амальрик - Норманны и Киевская Русь

Оно стало известно, вероятно, не во время похода, а после заключения договора. Игоря упоминает Багрянородный. Лиутпранд называет его Inger, что напоминает норманнскую форму его имени Ingvarr, а также форму, употребленную в сделанной старыми русскими буквами надписи на печати Святослава «Святославъ Инъгоревичь».

Иное дело – Олег. Киевское предание, как я уже говорил, запомнило его именно в связи с походом на Царьград. В византийских источниках ничего нет об этом походе, а в летописи мы найдем такие известия, которые не могли родиться нигде, кроме Руси.

В. А. Пархоменко обратил внимание на то, что гора Угорское расположена по Днепру ниже Киева, словно Игорь и Олег приходят к Киеву вверх по Днепру, с юга, а не с севера. Вслед за В. А. Пархоменко, но по другим основаниям, мы можем предположить, что Игорь захватил Киев с юга, возвращаясь из Константинополя. Там он сверг местного норманнского князя Дира, в это же время он женился, вероятно на дочери псковского князя, и у него родился сын Святослав.

Игорь «поиде на Греки в лодьях и на конихъ, хотя мъстити себе» (ПВЛ. Т. 1. С. 34). «Поход Игоря 944 года после поражения 941 года, – пишет А. А. Шахматов, – представляется явно сочиненным для того, чтобы покрыть бесславное событие, о котором летописец узнал из продолжателя Амартола» ( Шахматов . Разыскания… С. 395).

«Царь посла к Игорю лучие боляре, моля и глаголя: “Не ходи, но возьми дань, юже ималъ Олегъ, придамъ и еще к той дани”» (944). «И посла царь, глаголя сице: “Не ходи къ граду, возми дань, еже хощеши”» (971). «Игорь же, дошед Дуная, созва дружину, и нача думати, и поведа им речь цареву» (944). «Святослв же, прия дары, и поча думати с дружиною своею» (971). Речь Игоревой дружины напоминает речь Святослава перед заключением договора. Поход Игоря кончается так: «А сам вземъ у грекъ злато и паволоки и на вся воя, и възвратися въспять, и приде къ Киеву въ свояси» (944), а Святослав у стен Царьграда «взя же и дары многы, и възвратися в Переяславецъ» (971) (ПВЛ. Т. 1. С. 34 и 51). Было бы интересно подробнее разобрать эту зависимость.

Подробный рассказ о походе руссов имеется у Ибн-ал-Асира (XIII век), извлеченный из какого-то сочинения X века. Руссы поднимаются по Куре и захватывают Бердаа. Насилия над жителями. Затем происходит решительная битва с мусульманами и гибель предводителя руссов, после чего остальные удаляются по Куре. По Моисею Каганкатоваци, руссы пробыли в Бердаа шесть месяцев и бежали с награбленным ( Бартольд . Арабские известия… С. 31–33). Впрочем, полной уверенности, что это были «руссы» Игоря, у нас нет.

Греков . Киевская Русь… С. 453.

Шахматов . Разыскания… С. 108. Подобное заимствование обычная вещь для примитивной историографии. Так, дату изгнания Писистратидов из Афин римляне рецепировали как дату изгнания царей из Рима. Другим обстоятельством, побудившим составителя ПВЛ отнести смерть Игоря к 945 году, было то, что число лет его княжения определялось эпическим числом 33, а смерть Олега падала на 912 год, или наоборот.

Шахматов . Разыскания… С. 340–378.

Гиляров Ф. Предания русской начальной летописи. М., 1878. С. 212 и 11. После исследования А. А. Шахматова о Мистише Свенельдиче поздняя запись о Малдите представляет известный интерес.

Оба княжат равное число лет – 33 (этим эпическим числом определяла продолжительность их княжений народная память), оба, сев на киевском столе, воюют с окрестными племенами, оба совершают поход на греков, оба заключают договоры, и оба сразу же после этого погибают. При этом рассказы об их смерти вводятся одинаковыми словами. «И живяше Олегъ мир имеа ко всем странамъ, княжа в Киеве. И приспе осень, и помяну Олегъ конь свой…» (912). «Игорь же нача княжити въ Кыеве, мир имея ко всем странамъ. И приспе осень, и нача мыслити на древляны…» (944) (ПВЛ. Т. 1. С. 29 и 39).

Как это видно из его последующих походов. Он еще не национальный князь, как Владимир, а предводитель бродячей дружины и с такой же легкостью хочет покинуть Киев для Переяславца, с какой его отец покинул Новгород для Киева.

Как предполагает А. А. Шахматов, вятичи в это время жили где-то в верховьях Дона. См. здесь с. 47.

Легенды о мести Ольги, носящие в летописи явно вставной характер, сложились под сильным влиянием скандинавской поэзии ( Стендер-Петерсен . Varägersage… S. 127–155). Однако сомневаться в самом факте борьбы Ольги с древлянами нет никаких оснований. В Древнейшем своде этот поход был изложен примерно так, как в комиссионном списке под 946 годом.