Вадим Гребенников - Перлюстрация. Перехват информации

С конца 1770-х годов появились перлюстрированные письма североамериканских, венецианских, генуэзских, мальтийских, неаполитанских, португальских, сардинских и других иностранных представителей. Эта практика продолжалась и при Павле I. Всего же к концу XVIII века российские чиновники ЧК перлюстрировали переписку иностранных дипломатов 30 государств.

Читалась и почта, шедшая через Россию транзитом. Например, была сделана выписка из послания на французском языке от правителя персидского города Решт Папе Римскому. В 1771 году число перехваченных депеш только прусского посла составляло 150 (125 отправленных и 25 полученных), писанных разными шифрами.

В 1780 году австрийский посол использовал 8 типов шифров, объемы цифровых текстов достигали 15 страниц (перехвачено около 140 депеш). Текущую дешифровку осуществляли «канцелярские служители» по ключам, найденным Ф.Эпинусом, перекупленным или выкраденным. С 1792 года основную работу по дешифровке в связи с преклонным возрастом Ф.Эпинуса вел И И. Кох.

Кроме переписки иностранных дипломатов, императрица уделяла немалое внимание настроениям остзейского (прибалтийского) дворянства. 25 марта 1764 года она написала записку (пунктуация полностью сохранена):

«Секретнейшее. Господин почт-директор [М.М.] Экк прикажите раскрывать письма двух регирунсратов [по Табели о рангах — чин восьмого класса] Кампенгаузена [возможно, Бальтазар Кампенгаузен, впоследствии секретарь для иностранной переписки при Г.А. Потемкине] и Фитингофа [возможно, И.Ф. Фитингоф, советник губернского правления] и те кои отсель к ним адресуются, также бывшего маршала Лифляндского дворянства Будберга и пришлите под адрес Сергея Матвеевича Кузмина [статс-секретарь императрицы] копии с сих писем прямо ко мне и содержите сии операции [в] строжайшем секрете ото всех без изъятия».

Перлюстрация писем этих и других прибалтийских дворян продолжалась на протяжении ряда лет. Так, в августе 1767 года были сняты копии с писем барона Будберга к генерал-фельдцейхмейстеру (начальнику артиллерии) А.Н. Вильбоа, уже находившемуся в отставке, и к шталмейстеру (заведующему придворными конюшнями) фон Мекку.

С 1770-х годов Екатерина II внимательно следила за корреспонденцией «фрондирующих» аристократов и, конечно, своего нелюбимого сына Павла Петровича. Дневник личного секретаря императрицы А.В. Храповицкого полон заметок о чтении государыней перлюстрированных писем.

Например, 27 февраля и 22 марта 1787 года Храповицкий отмечал, что были показаны письмо цесаревича (будущего Павла I) графу Чернышову. Нередко чтение перлюстрации сопровождалось комментариями императрицы.

В марте 1782 года Почтовый департамент был выделен из КПД и стал особым государственным учреждением, именуясь Главным правлением почтовых дел. Его первым президентом стал граф А.А. Безбородко, сохранявший эту должность до своей смерти 6 апреля 1799 года. Именно он стал главным докладчиком монарху о деятельности ЧК.

14 ноября 1787 года Екатерина II при разборе почты заметила в адрес княгини Н.А. Шаховской: «Она бы при императрице Анне высечена была кнутом, а при императрице Елисавете сидела бы в Тайной [канцелярии]; есть такие письма, кои надлежало сжечь и не можно было отдать Шешковскому [глава Тайной экспедиции в 1762-94 годах]».

31 августа 1788 года государыня «отдали письмо с замечанием, что пребывающий здесь датский министр… врет много по делам финансовым и тем внушить может Двору своему ложное мнение». В другой раз просмотр донесения того же датского посла Екатерину встревожил. Оказалось, что дипломат знает о ее инструкциях графу Мусину-Пушкину, русскому послу в Швеции.

Весьма эмоционально реагировала императрица, если обнаруживала в перлюстрации высказывания, недоброжелательные к ней лично или к управляемой ею стране. Прочитав в донесении австрийского посла в России принца де Линя, посетившего Яссы во время русско-турецкой войны, что русские армии «многочисленны только больными и ранеными», Екатерина оценила это как злобу «к нам принца».

В январе 1789 года она сделала собственноручную надпись на перлюстрированном донесении французского посла Луи де Сегюра: «Никогда еще не попадались депеши, кои более доказывают злостное расположение Франции противу России». Императрица любила даже иногда щегольнуть перед тем или иным иностранным дипломатом знанием содержания его переписки.

Так, по воспоминаниям того же посла Франции в России в 1784-89 годах Л.-Ф. де Сегюра, Екатерина однажды сказала ему: «Напишите от меня вашей супруге, что она может вперед пересылать через мои руки все, что хочет. По крайней мере, тогда можете быть уверены, что ваших писем не станут распечатывать». На деле этому любезному предложению доверять не стоило — 26 апреля 1787 года государыня с интересом прочла письмо жены де Сегюра.