Вадим Гребенников - Перлюстрация. Перехват информации

Кроме умения вскрыть конверты, не повредив их, требовалось после снятия копий придать им первоначальный вид: заклеить, прошить ниткой, опечатать такими же печатями, чтобы не навлечь подозрения адресата. Поскольку дипломаты пользовались множеством печатей — личных и государственных, нужен был мастер по их подделке.

В эти годы им был некий Купи, от которого требовали высокого профессионализма. Например, в марте 1744 года А.П. Бестужев-Рюмин в связи с получением от Ф.Аша образца изготовленной Купи печати австрийского посла в России барона Нейгауза указывал: «Рекомендую… резчику Купи оные печати вырезывать с лучшим прилежанием, ибо нынешняя нейгаузова не весьма хорошего мастерства».

По сведениям В.И. Кривоша, в это время способ производства поддельных печатей был следующим: печатка отливалась из свинца по форме, снятой гипсом с воскового негатива оригинальной печатки. По его мнению, этот способ был «довольно сложен, вследствие четырехкратного снимания оттиска (негатива — воском, позитива — гипсом, снова негатива — свинцом и, наконец, позитива уже на самом письме сургучом)», а также «давал недостаточно резкие отпечатки».

Если раскрывал и запечатывал письма лично почт-директор, то копировал их особый секретарь, переводил же особый переводчик. Поскольку письмам необходимо было вернуть их первоначальный вид, то есть заклеить, прошить нитью и опечатать такими же печатями, которыми были опечатаны до вскрытия, то большое значение имело мастерство человека, изготовлявшего печати.

Этот мастер-резчик также содержался в штате ведомства Ф.Аша. Работа его была тонкая и ответственная, ведь использовалось великое множество личных и государственных печатей, которыми дипломаты пользовались при опечатывании своих писем, направляемых в разные адреса.

В то время печать отливалась из свинца по форме, снятой гипсом со сделанного из воска негатива печати. Этот способ, кроме того, что был сложным из-за 4-хкратного переснимания оттиска (негатива — воском, позитива — гипсом, снова негатива — свинцом и, наконец, опять позитива уже на самих письмах — сургучом), давал не достаточно чёткие отпечатки.

В дальнейшем в середине XIX века один из чиновников МИД изобрёл способ изготовления поддельной печати из серебряного порошка с амальгамой. Этот способ был очень простым и быстрым, а печать получалась чёткой. Однако она имела существенный недостаток — была очень недолговечной и ломалась от малейшего неосторожного прикосновения.

Ф.Аш лично проверял все изделия резчика печатей, делал замечания, а затем отправлял готовые образцы для оценки Бестужеву, который делал уже окончательный вывод. По этому поводу велась переписка.

Из письма Ф.Аша А.П. Бестужеву от 29 февраля 1744 года: «Печатнорезчик Купи вот своей болезни отчасти оправился и уже начало подделыванием некоторых штемпелей учинил, из которых эвон и сегодня два отдал, но один назад взять принужден был, дабы усмотренное мной в нем погрешение поправит, а другой, который барона Нейгауза [австрийского посла в России] есть, я за нарочитой [подходящий] нахожу и оной при чем посылаю…».

Через несколько дней А.П. Бестужев написал Ф.Ашу ответ: «На рапорт Ваш от 29-го февраля здесь в 6-е марта полученный в резолюцию объявляется… присланная от Вас печать барона Нейгауза при сем возвратно к Вам отправляется, дабы Вы, оную имев, столь меньшим трудом в распечатывании без формы исправляться могли. Рекомендуя, впрочем, резчику Купи оные печати вырезывать с лучшим прилежанием, ибо нынешняя нейгаузова не весьма хорошего мастерства».

В протоколах докладов императрицы Елизаветы Петровны можно прочитать следующее: «12 февраля 1745 г. пополудни при докладе происходило:…20. При сих же докладах Ея Императорское Величество о потребности в зделании печатей для известного открывания писем рассуждать изволила: что для лучшего содержания сего в секрете весьма надёжного человека и ежели возможно было, то лучше из российских такого мастера или резчика приискать, и оного такие печати делать заставить не здесь, в Санкт-Петербурге, дабы не разгласилось, но разве в Москве или около Петербурга, где в отдаленном месте, и к нему особливый караул приставить, а по окончании того дела все инструменты и образцы печатей у того мастера обыскать и отобрать, чтоб ничего у него не осталось, и сверх того присягою его утвердить надобно, дабы никому о том не разглашал».

Обстановку изнурительного труда первых профессиональных российских перлюстраторов прекрасно рисует письмо Ф.Аша канцлеру А.П. Бестужеву от 16 февраля 1745 года: