Георгий Кублицкий - Таймыр, Нью-Йорк, Африка... [Рассказы о странах, людях и путешествиях]

Задумав рассказать подробнее об одной нью-йоркской улице, я наметил для себя Сорок вторую и по другим причинам. Всякий житель Нью-Йорка скажет вам, что известностью она не так уж уступает Бродвею. Ее считают главной среди двухсот поперечных улиц Манхэттена. Пусть Парк-авеню красивее, Пятое авеню — роскошнее и богаче. Однако они лишены того многообразия, которое влечет на Сорок вторую гостей Нью-Йорка. Именно Сорок вторая как бы собрала в свои кварталы-всего понемногу от Манхэттена, даже от Нью-Йорка в целом.

Но прежде чем решить окончательно, я спросил Майкла, какая, по его мнению, манхэттенская улица наиболее типична?

Майкл насторожился. Русские ведь считают, что Нью-Йорк — «город желтого дьявола», не так ли? Значит, русскому другу наиболее подойдет Уолл-стрит. «Желтый дьявол» недурно там устроился. Можно также в тысяча первый раз описать Бродвей, улицу, где люди тратят деньги, заработанные не ими, на вещи, не нужные им или нужные лишь для того, чтобы произвести впечатление на людей, которых они не любят. А можно сделать и так: роскошь Пятого авеню — 14 рядом ночлежки Бауэри. Для контраста. И все будет в порядке.

— Майкл, — сказал я, — мне хотелось бы улицу, которой гордятся сами нью-йоркцы. Ну вот вы, например…

— Ах, вот как! Но мой вкус едва ли совпадет со вкусом среднего нью-йоркца, должен предупредить вас сразу. Идемте!

— Майкл, ведь поздно, уже десять часов…

— Нет, именно сейчас!

Я покорно поплелся за Майклом. На ходу он ворчал, что Нью-Йорк не такой уж плохой город, когда узнаешь его хорошенько. Есть много людей, влюбленных в него. Конечно, в нем масса нелепостей. Верно и то, что тут соседствуют блеск и нищета, настоящее искусство часто заслонено жалкими и пошлыми поделками, и каждый третий нью-йоркец наверняка хоть раз в жизни пожелал своему городу провалиться сквозь землю…

Мы пошли по Третьему авеню мимо антикварных лавок, мимо переполненных в этот час баров, мимо фруктовых магазинчиков, откуда вкусно пахло апельсинами.

— Нет, еще рано, — неожиданно решил Майкл. — Зайдемте-ка сюда.

В маленьком кафе, увешанном гравюрами с видами Везувия, знали моего знакомого и его вкусы. Появились чашечки кофе, сваренного по старому итальянскому рецепту, с корицей. Хозяйка в накрахмаленном чепце предложила отведать какого-то особенного пирога с лимоном. За столиками сидели парочки, магнитофонный тенор вполголоса пел неаполитанские песни. Я сказал, что кафе совсем не нью-йоркский.

— Напротив, именно самый нью-йоркский! — запальчиво возразил Майкл. — У этого города тысяча лиц. Вы найдете здесь всё: китайские деликатесы и русские блины, живого бегемота и наследного принца из азиатского княжества, лавки древностей и самые большие в мире универмаги. Вы найдете такие милые уголки, как этот, и вертепы, каких не знали Содом и Гоморра… Однако нам пора.

Мы прошли еще немного по Третьему авеню и свернули направо. Я никогда не бывал здесь. К Ист-ривер тянулась улица, застроенная невысокими особняками. Вскоре мы вышли на берег.

Внизу журчала вода. Тишина и мир были разлиты в ночном воздухе. Большая темная машина остановилась у подъезда. Старые платаны шелестели листвой за решеткой небольшого садика. Ни одной освещенной витрины — только мягкий свет за оконными шторами.

Если бы я очутился здесь внезапно и меня попросили бы угадать, какой это город, Нью-Йорк я назвал бы последним…

— Ну? — Майкл вопросительно посмотрел на меня. — Нравится?

— Нравится. Но сколько таких улиц в Нью-Йорке?

— Не так много. Даже мало. Но их надо знать. У Нью-Йорка тысяча лиц, и нельзя увидеть их все. Но тот, кто видит лишь его гримасы, никогда не поймет нашего города. Я не настаиваю, чтобы вы писали об этой улочке. Просто я люблю приходить в эти строгие и тихие дорогие кварталы усталым до чертиков, чтобы просидеть полночи у реки. А теперь скажите, какую улицу вы наметили сами?

— Сорок вторая, — сознался я.

— Ну что ж. Правда, в толпе на Сорок второй туристов больше, чем настоящих нью-йоркцев. Это средняя из хороших улиц. Нет, даже выше, чем средняя. Пишите о Сорок второй. Но не забывайте, сколько лиц у Нью-Йорка. Вот для этого я, толстый и, в общем, ленивый человек, и привел вас сюда чуть ли не в полночь. Прошу вас, не ленитесь и вы, уходите иногда с вашим читателем под руку в стороны от Сорок второй. Загляните с ним и сюда, в эту тихую улочку, где Бизнес еще не успел расправиться с Поэзией.

Меня поразила взволнованность Майкла, и я пообещал начать рассказ о Сорок второй с этого нашего разговора.