Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Кроме того, власть планомерно готовила и осуществляла и другие антицерковные акции. Вспоминает очевидец: «…жизнь киевлян потрясли события вокруг Киево-Печерской лавры. Газеты и радио сообщили, что какой-то инок, заманив в дальние пещеры девушку, изнасиловал, а затем разрубил ее на части топором. В печати появились страшные фотографии расчлененного женского тела, топора преступника и самого инока – длинноволосого, худого, с безумными глазами… Процесс над злоумышленником был открытым. На него, как на представление, водили делегации с предприятий, студентов, крестьян из соседних деревень. Были организованы “требования трудящихся” о немедленном закрытии “гнезда разврата и кровавых преступлений”, об отправке монахов в трудовые лагеря для перевоспитания. По крайней мере, часть населения удалось настроить против монастыря, и лавру преобразовали в этнографический музей» (24). В результате планомерных и жестоких репрессий 1930-х годов из 160 епископов, действовавших в 1930 году, в 1939 году на свободе осталось только 12.

Очевидная несправедливость репрессий против священства пробуждала сочувствие к жертвам гонений и вполне конкретные исторические аналогии. Агент НКВД докладывал в служебной записке своему начальству о речах недовольных: «Раньше гонение на Христа было от евреев, а теперь гонение на христиан идет от коммунистов. Раньше Христос переносил страдания, а теперь их переносит народ. Сейчас самое тяжелое время: восстает брат на брата, сын на отца». Приписка в отчете: “Своей проповедью священник у присутствующих в церкви вызывает плач”» (25). Волей-неволей у честных людей рождалось желание противостоять несправедливости. Л. Гумилев: «Я хотел стать священником (это в 1930-е то годы! – К.К. ), но мой духовный отец сказал мне: “Церковных мучеников у нас хватает. Нам нужны светские апологеты”. И я стал светским апологетом» (27).

Находились и другие пути выхода чувств верующих: вместо канонической церкви они обращались в лоно баптизма или иных ветвей христианства, которые ранее преследовались царским режимом, а потому вначале не слишком раздражали Советскую власть. Ну, разве что их задевала традиционная антирелигиозная пропаганда. Как мы помним Лавуазьян (его прототипом был поэт Эмиль Кроткий) в интересах газетной информации переоделся женщиной и проник на собрание баптисток, о чем, если верить Ильфу и Петрову, написал большую антирелигиозную корреспонденцию. Баптистские общины возникали, главным образом, в городах-новостройках: в Комсомольске-на-Амуре, Ангарске, Находке, Новомосковске, Братске, Новой Каховке и других. Баптистам официально разрешалась регистрация общин, открытие молитвенных домов, хотя Русской Православной Церкви строить храмы в городах-новостройках запрещалось. Но потом коммунисты пришли к выводу, что такие общины еще более опасны и менее контролируемы, нежели ортодоксальная церковь, и каток репрессий прошел и по ним.

Однако – и это стало большой неожиданностью – невзирая на все гонения, перепись 1937 года засвидетельствовала: почти две трети взрослого населения заявили о приверженности к религии. Я думаю, что речь идет не о Боге, как религиозном символе, но о силе традиций, привязанностей, о надежде. Бог оставался той абстрактной Надеждой, которая помогла выживать людям во времена коллективизации, голода, терпеть неслыханные лишения. Литературовед С. Аверинцев: «Покойная Наталия Ивановна Столярова, бесстрашная помощница Солженицына и добрая приятельница Надежды Яковлевны Мандельштам, рассказывала мне, что ее наставницами в науке мужества были встреченные ею в ГУЛАГе православные старушки, одна из которых, например, говорила избивавшему ее гепеушнику: “Это вы друг друга боитесь, начальства боитесь, а я тебя не боюсь”, – и неустрашимо отказывалась выдать скрывавшегося священника: “Да, знаю, где он, а тебе не скажу” (27).

Народ упорствовал, и большевикам пришлось принять эту данность. Тем более, что основные задачи по преобразованию страны, которые ставил перед собой Сталин, он уже совершил. Текст постановления Политбюро, подписанный Сталиным, от 11 ноября 1939 года, содержит лаконичный, но весьма выразительный пункт: «Указание товарища Ульянова (Ленина) от 21 мая 1919 года… “О борьбе с попами и религией”… отменить». Период физического истребления церкви миновал. Как уходил в историю и Большой Террор.

С высоты опыта истории нам просто рассуждать, что правильно или неправильно. Но трудно принимать решения в конкретной ситуации, ожидая конкретных результатов. Этим и отличаются люди государства от людей истинного творчества. И это нас привлекает в людях творчества – надземленность, в которой угадываются наши лучшие мечты и душевные качества. Казалось бы – разгул сталинщины, репрессии, погром церкви. Тем не менее, в романе Булгакова всемогущие темные силы не могут победить островки света. Протодиакон А. Кураев: «“Всесильный” и “всемогущий” мессир не имеет ни малейшей власти над добрыми и верующими людьми – над нянечкой Ксенией Никитичной, над профессором Стравинским и всеми его сотрудниками. Когда буфетчик Соков перекрестился, берет на его голове тут же превратился в кота и, расцарапав Андрею Фокичу голову, убежал. Когда кухарка, застонав, хотела поднять руку для крестного знаменья, Азазелло грозно закричал: “Отрежу руку!”. Бесы боятся Креста» (29). Так вот просто – боятся и всё. Нам нравится мысль, что добро всегда побеждает зло.