Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Тогда наиболее рьяным поклонником идеи «броска в коммунизм» на XVIII съезде оказался ни кто иной, как 44-летний лидер Компартии Украины Н. Хрущев. Вот несколько выдержек из его речи: «Из года в год все выше и выше мы поднимаемся к конечной вершине нашей борьбы – к коммунистическомуобществу, к коммунистическомустрою» (здесь и далее выделено мной – К.К. ); «Разрешите мне рассказать, каких успехов достиг украинский народ в борьбе за коммунизм»; «XVIII партийный съезд, историческое указание нашего великого Сталина вооружают трудящихся Советского Союза, как и трудящихся всего мира, могучим оружием в борьбе за коммунизм» (61).

В первые послевоенные годы тема строительства коммунизма окончательно вошла в повседневную идеологическую практику. О ней стали рассуждать как об обыденном деле. На XI съезде ВЛКСМ, состоявшемся весной 1949 года, первый секретарь ЦК Н. Михайлов адресовал молодежной аудитории заявление, преисполненное оптимизма: «Великое счастье выпало на нашу долю. Наше поколение будет жить при коммунизме» (62). Конкретные вопросы построения коммунизма, как мы писали выше, затрагивал и сам Сталин.

Но «официально» задача построения коммунизма была внесена в программу партии только в 1961 году на XXII съезде КПСС, который провозгласил ее решение к 1980 году. С тех пор историческая наука и общественное мнение прочно связывают имя первого секретаря ЦК КПСС, Председателя правительства Н. Хрущева с оформлением курса на форсированное коммунистическое строительство. Соответственно, почти мгновенный провал программы большого состязания с США приписывается именно его некомпетентности и необузданной фантазии.

Между тем, программа «догнать и перегнать» была подготовлена не самолично Хрущевым, а целыми группами специалистов, опиравшимися на официальные статистические данные, которые оказались, попросту говоря, завышенными. Во-вторых, едва ли не сразу после провозглашения глобального состязания, рост ВВП СССР начал тормозиться, а в США, напротив, расти. Не все измеряется пресловутым ВВП, но, соревнуясь, ты неизбежно принимаешь стандарты соревнования того, кто диктует тебе эти стандарты (не говоря уже о том, что стандарты все время меняются). Мы взяли американскую методику расчета благосостояния, и уже через три года реализация программы стала неисполнимой. Александр Михайлович Алексеев, один из разработчиков программы, тогда член коллегии научно-технического совета СССР: «После творческого подъема началось отрезвление, и люди поняли всю иллюзорность громогласно объявленных обещаний. Тут и начались потери. Отсутствие веры. Отделение пропаганды от реальной жизни… Когда не выполняются обещания перед историей – потери не поддаются денежному исчислению, настолько они огромны» (63).

Руководство СССР своими собственными действиями признало наше катастрофическое отставание, проинформировало об этом собственный народ и создало опасность соединения народного недовольства с идеологией политического протеста. В короткое время, практически одновременно, были проведены денежная реформа 1961 года, повышение цен на основные продукты питания и пересмотр норм выработки в сторону их увеличения. Огромные ресурсы, брошенные на кукурузную кампанию в 1962 году, пропали впустую – ею было засеяно 37 млн. гектаров, а вызреть она могла лишь на 7 млн. [169] Молотов: «Помню, еще когда Раковский не был троцкистом, он, имея большой опыт по Румынии, выступал в печати и на собраниях за всемерное развитие посевов кукурузы. Хрущев правильно ратовал за кукурузу, но не соблюдал научные требования в районировании, возможности и целесообразности ее насаждения» (64). После пылевых бурь в 1960 и 1965 половина целинных земель была потеряна либо повреждена. Уже в 1963 году из-за засухи и разрушительного воздействия кукурузной кампании появились хлебные очереди, было принято решение о закупке зерна за границей.

На фоне дефицита, снижения расценок и повышения цен на продукты питания, кризис идеологии породил хаос в сознании «маленького человека», «человека из толпы». Он искал форму для выражения своего неудовлетворения существующим порядком дел: и в уличном хулиганстве, и в коммунистическом фундаментализме, и в национализме, и в антикоммунизме. Казалось, так дальше жить нельзя. Яркой вспышкой народного недовольства стали события в Новочеркасске, эхо которых докатилось аж до Москвы, и, наконец, задело сознание интеллигенции. Она сообразила, что отвлеченные мечтания о «свободе слова» и «демократии» теоретически могут быть подкреплены всей силой народного гнева.