Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Внимание целого народа переключилось на свежеиспеченное государство Израиль. Эти психологические нюансы имели значение и для рядовых евреев, и для кремлевских небожителей. О жене Ворошилова – Голде Горбман – ее родственница рассказывает: «Когда возникло государство Израиль, я услышала от Екатерины Давыдовны фразу: “Вот теперь у нас тоже есть родина”. Я вытаращила глаза: это говорит ортодоксальная коммунистка-интернационалистка!» (И значит, Советский Союз, как тогда говорилось, «родина трудящихся всего мира» для нее родиной не был?!) (73). Сталин не учел, что для народа, лишенного своего ареала расселения, появление в святом для каждого еврея месте собственного национального государства станет фактором сакральной важности.

Взаимное притяжение между еврейской эмиграцией (включая дореволюционную) и советской элитой несомненно. Здесь и родственные связи, и общие социалистические убеждения (палестинский кибуц, как пример «социалистического хозяйства»), и взращенное национальным воспитанием понимание ценности Иерусалима как мирового религиозного центра. Появилась реальная альтернатива сталинскому социализму. Взамен утраченных еврейских местечек – перспектива жизни возрожденного народа на исторической родине. И то, что этой перспективе мешает – проарабская внешняя политика СССР. Тоска по утраченной родине плюс концентрированная ненависть элиты за разгром 1937 года да плюс реальная сложность быта в СССР и общее разочарование в советском проекте – вот те факторы, которые сплотили еврейскую интеллигенцию, превратили ее из сообщницы советского строя в его коллективного противника.

Западной пропагандой по ходу «холодной войны» настойчиво подчёркивалось положение евреев в СССР, как гонимых, преследуемых коммунистической властью людей. Это, во-первых, мобилизовало евреев и Запад на защиту их попранных прав; а, во-вторых, ставило крест над деликатной проблемой роли евреев в Революции и в управлении страной в течение следующих за революцией 25 лет, включая коллективизацию и репрессии. С помощью пропаганды неоднозначное прошлое с лихвой перекрывалось в общественном сознании нелепой кампанией против «безродных космополитов» и слухах о якобы готовящихся депортациях еврейского народа в восточные области СССР.

Израильская проблема на долгие десятилетия стала весьма важной во внешней политике СССР, что определялось как стратегическим положением Палестины, так и многочисленным еврейским населением самого Советского Союза. Проблемы Израиля со своими собутыльниками обсуждает даже В. Ерофеев: «Я расширял им кругозор по мере сил, и им очень нравилось, когда я им его расширял: особенно, что касается Израиля и арабов. Тут они были в совершенном восторге: в восторге от Израиля, в восторге от арабов, и от Голанских высот в особенности. А Абба Эбан и Моше Даян с языка у них не сходили. Приходят они утром с блядок, например, и один у другого спрашивает: “Ну как? Нинка из 13-й комнаты даян эбан?”, а тот отвечает с самодовольною усмешкою:“Куда ж она, падла, денется? Конечно даян!”».

Реальность, правда, не так весела – все-таки война есть война, а уж израильские вояки меньше всего проявляли склонность к гуманизму. Вот что говорил один из лидеров Израиля М. Бегин в 1958 году, обращаясь к офицерам свой армии: «Вы, израэлиты, не должны быть сердобольными, когда убиваете своего врага. Вы не должны сочувствовать ему до тех пор, пока мы не уничтожим так называемую арабскую культуру, на развалинах которой мы построим свою собственную цивилизацию» (74). Эти слова многое объясняют в природе того (и не только того) конфликта.

И еще одна характерная особенность еврейства в СССР. В закрытом для внешнего мира государстве евреи стали едва ли не единственным «способом передвижения», дабы выбраться из страны. Что-то на манер чартерного перелета беса из Диканьки в Петербург. Причем эта странная традиция зародилась буквально с первых лет Советской власти. Там, где другим бунтарям грозила тюрьма или даже расстрел, провинившихся евреев Советы просто высылали в Палестину. Например, в марте 1924 году студент С. Гурвич, как член нелегальной сионистской группировки, был выслан на три года на Урал. Но за этим решением следовала важная оговорка: «В случае его ходатайства разрешить выезд в Палестину через один из южных портов» (75). В июне 1926 года тринадцать человек высланы из Москвы «как сионисты» в Палестину вместо Сибири и Казахстана. Подобные примеры можно множить. И, если внимательно посмотреть документальный фильм Дзиги Вертова (Кауфмана) «Человек с киноаппаратом», можно увидеть кадр расписания движения пароходов по регулярному маршруту Одесса – Яффа.