Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Хорошим танцором, значит, был, и должность наркома не мешала ему разбирать дрязги среди творческой интеллигенции, в том числе и танцующей – какие могут быть секреты между коллегами? Вот, например, дело Викторины Кригер, балерины Большого театра. Персона достаточно известная в свое время – заслуженная артистка Республики (1927), лауреат Сталинской премии (1946), заслуженный деятель искусств РСФСР (1951). Говорят, что по ее имени М. Кольцовым даже было изобретено название конкурса «Викторина», популярное до сих пор. Итак, В. Кригер обратилась с письмом, адресованным И. Сталину. Балерина жаловалась на нового директора Большого театра Е. Малиновскую, которая «по личному нелицеприятию» фактически отстранила вчерашнюю «приму» от работы в труппе. И что же Сталин – отправляет письмо по ведомству культуры? Ничуть не бывало – он пишет резолюцию: «Т. Ворошилов! Почему бы не помочь Кригер вернуться в Б. театр?» (90) И в 1930-е годы для немногих посвященных такой ход мысли генсека не казался странным. Поскольку к тому времени Климент Ефремович уже обрел, как сегодня бы сказали, стойкий имидж покровителя искусств. И проблему действительно решил.

Еще одним театральным меценатом числился К. Паукер – бывший парикмахер будапештской оперетты, ставший начальником охраны вождя. Когда удавалось выкроить свободный часок, он появлялся в своей персональной ложе в оперном театре, а в антракте проходил за кулисы, встречаемый аплодисментами актеров. Его благосклонности домогались все московские театральные знаменитости.

И преемник К. Паукера на посту главного охранника страны генерал Н. Власик в меценатстве не уступал прочим. «Он возглавлял всю охрану отца, считал себя чуть ли не ближайшим человеком к нему, и, будучи сам невероятно малограмотным, грубым, глупым, но вельможным, дошел в последние годы до того, что диктовал некоторым деятелям искусства “вкусы товарища Сталина”, – так как полагал, что он их хорошо знает и понимает. А деятели слушали и следовали этим советам… он благосклонно передавал деятелям искусства – “понравилось” ли “самому” – будь то фильм, или опера, или даже силуэты строившихся тогда высотных зданий…» (91).

Руководители страны не брезговали лично появляться на премьерах спектаклей и фильмов, навещались даже в оперу. Сталин, например, очень любил оперу «Иван Сусанин», был на ней раз восемь или девять. Искусством увлекались и их просвещенные отпрыски. С. Аллилуева: «Меня тянуло к литературе, и это же советовала мне Анна Алексеевна, наша школьная учительница. “В литераторы хочешь! – недовольно проговорил отец, – так и тянет тебя в эту богему! Они же необразованные все, и ты хочешь быть такой… Нет, ты получи хорошее образование, – ну хотя бы на историческом. Надо знать историю общества, – литератору тоже это необходимо. Изучи историю, а потом занимайся, чем хочешь…”» (92) Показательно – Сталин считал богему необразованной, Мандельштам – продажной… Что-то в этом есть.

Не были полностью чужды друг другу творческая интеллигенция и советская партийная элита, как это хочется представить кому-то. Однако во время войны достигнутая с таким трудом и жертвами видимая монолитность строя покрылась трещинами. Очевидные неудачи первого этапа войны, раскрытие немцами на оккупированных территориях (хоть и в пропагандистских целях) зверств НКВД, общие лишения и переоценка жизненных ценностей вновь заставили встрепенуться интеллигентское самосознание. Теперь открыты материалы так называемых спецсообщений НКВД, по которым видно, что почти вытравленный к концу 1930-х червь сомнения вновь поселился в писательских душах. Вот некоторые из «оперативных данных» (подслушанных разговоров, доносов и прочего):

«И. Уткин – поэт, бывший троцкист: “Нашему государству я предпочитаю Швейцарию. Там хотя бы нет смертной казни, там людям не отрубают голову. Там не вывозят арестантов по сорок эшелонов в отдаленные места, на верную гибель… У нас такой же страшный режим, как и в Германии… Все и вся задавлено… Мы должны победить немецкий фашизм, а потом победить самих себя…”;

А. Новиков-Прибой – писатель, бывший эсер: “Крестьянину нужно дать послабление в экономике, в развороте его инициативы по части личного хозяйства. Все равно это произойдет в результате войны… Не может одна Россия бесконечно долго стоять в стороне от капиталистических стран, и она придет рано или поздно на этот путь…”;

К. Чуковский – писатель: “Скоро нужно ждать еще каких-нибудь решений в угоду нашим хозяевам (союзникам), наша судьба в их руках. Я рад, что начинается новая, разумная эпоха. Она нас научит культуре…”;